|
Причины были. Не каждый день тебе на публике ломают нос за то, что ты бросился спасать товарища. — Ладно, я пошел. — Игорь снова хлопнул меня по плечу. — Завтра утром увидимся. — Напоследок? Игорь засмеялся. — Прекрати! Вы же не навсегда уезжаете. Да и стена эта, благо дело, не бетонная. Буду зимой к вам заглядывать с новостями. Ну, и в картишки перекинуться. Тут… — он заговорщически понизил тон, — чертовски мало хороших игроков в покер. Я улыбнулся. Игорь подмигнул и быстрым шагом направился к зданию администрации. Стало тихо. Я остался один. Странное чувство, почти забытое за последние месяцы. С момента пробуждения в «Скале» я почти не бывал в одиночестве. Сначала в силу обстоятельств, потом — потому что понял: одиночки долго не живут. Три месяца мы держались вместе, и вот теперь, к середине ноября, наши дороги разошлись. Я, Ника и Сан Саныч проведем за загадочным барьером свою самую короткую зиму. Вербовски будет комендантом лесопилки. А Игорь останется в городе. Бороться, сражаться, защищать. Хотя, если подумать, эти слова подходили всем нам. Я не знал, что случится дальше. Октябрьская бойня показала: мы не можем чувствовать себя в безопасности. Ночное сражение возле вокзала, когда отряд потерял половину бойцов. Штурм хранилищ, в ходе которого погибла почти вся охрана. Атака перевалочных пунктов, сгоревшая дотла база на Победе. Говорят, там тоже сражались до последнего. А Милену Юрьевну нашли застреленной с разряженной двустволкой в руках. Мертвой хваткой, говорят, держала. Коммуна устояла. Словно во времена Второй мировой люди гибли, отбиваясь до последнего патрона, и сломить их сопротивление бандиты так и не смогли. Нападавшие отступили, оставив после себя десятки трупов. Топливные хранилища и продовольственные склады остались нетронутыми. Наверное, Игорь прав, теперь у нас есть немного времени. Пока собаки залижут раны, пока сбросят главаря, чей план провалился, пройдет несколько недель. Но прав Игорь и в другом. Они обязательно вернутся. Без того, чем располагает коммуна, им просто не выжить, а стать ее частью и работать вместе со всеми они не захотят. Работа — это для черни. Благородным бандитам приличествует разбой. Я тяжело поднялся и похромал в сторону дома. Последний день в городе. Завтрашний я проведу уже на заводе, за стеной золотистого света в компании таких же сумасшедших переселенцев. Но самое странное: какая-то часть меня ждала этого. Даже если бы не план Коршунова, я бы все равно прошел через внешний барьер. А потом еще раз, через внутренний. В круг света, к сияющей колонне, в самое сердце червоточины. В то место, куда меня привел странный пес, дважды спасший мне жизнь. Потому что он привел меня туда не случайно. Судьба, Божий промысел — это можно называть как угодно. Видение боя на крыше дало мне лишнюю секунду, и эта секунда спасла меня от смерти. Теперь я жил в долг, а долги надо отдавать. Не знаю, что произойдет, когда я сделаю последний шаг и прикоснусь к сиянию. Но я как-то связан с ним и теперь должен понять как. Возможно, это случится через день, возможно, через неделю или год — не важно. Я вернусь к тебе, свет. И на сей раз не отступлю. Ты ведь часть меня, правда?.. Перед тем как свернуть во двор, я задержался. Посмотрел на Самарскую площадь, на огромный подернутый ржавчиной монумент — уходящий в небо пьедестал, на вершине которого стоит стальной человек, держащий в руках распростертые крылья. Сверкнула молния. Со стороны Волги шел грозовой фронт. Через час он окажется здесь и накроет площадь, но стальной человек не обратит на него внимания. Перед ним бессильны штормы, тридцатилетний сон и страшное наводнение. Он простоял здесь десятки лет, постоит и еще. Символ города, который был. Символ города, который будет. |
