Коул подорвался к плите и, щедро накладывая себе половником паприкаш, наконец-то заговорил о деле:

– В блокноте этого нет, но на телах жертв вырезаны символы.

– Что за символы?

– Не разобрал. Искал в библиотеке и архивах, но без толку. За этим я и поехал в Новый Орлеан, надеялся что-нибудь выяснить. Для людей они незримы.

– В каком смысле?

– Очевидно, символы сокрыты чарами, – пояснил Коул и вернулся за стол, облизывая на ходу деревянный черпак. – Это и убедило меня, что убийства – не просто черная месса религиозных сектантов. Это настоящая магия, раз криминалисты их в упор не видят, даже если носом ткнуть.

Я откинулась на спинку стула, спустив одну ногу на пол и вяло поглаживая лодыжкой Штруделя, мурлыкающего под столом в ожидании объедков.

– Тот колдун вуду тоже не знает, что это за символы?

– Фотографии их не отражают. Я смог только нарисовать, но художник из меня не ахти, – пробормотал Коул, размешивая овощи на дне тарелки. – Эти убийства начались с Нового Орлеана. Я не видел тех жертв, но увечья, по слухам, одинаковые. Пальцы, язык…

– Глаза, – добавила я, сглотнув.

– И черный жемчуг.

– Что?

– В их глазницах оставляют жемчуг, – сказал Коул. – По одной черной жемчужине вместо глазных яблок. Ты не долистала блокнот до той фотографии, где…

– Нет! И слава богу.

Черный жемчуг.

Пальцы схватились за бусы под свитером, и я потерла их, на ощупь угадывая, какие из них еще оставались черными, а какие уже побелели, отражая те дары, что я успела освоить.

– Да, как эти, – указал Коул на мое ожерелье; за размышлениями я и не заметила, что он смотрит на него. – Такие же черные жемчужины. Красивые, кстати.

– Спасибо. Это мамины. Сможешь описать мне, что еще видел на местах преступления? Где происходили убийства?

– В домах у жертв, – понизил голос Коул и поднялся, сгребая грязную посуду в раковину. – Сама скоро увидишь. Мы прямо сейчас туда поедем, – и, не обращая внимания на мой позеленевший вид, подбросил в ладони сотовый телефон с одним входящим сообщением на дисплее. – Как только мы въехали в город, со мной связался напарник. Ночью было совершено еще одно убийство. Я проведу тебя туда, и, если повезет, ты заметишь что-то, чего я, как человек, заметить не сумел. Этот свитер очень дорогой?

Обескураженная, я оглядела свой изумрудный кашемир.

– Лучше переоденься, – поморщился он. – Трупный запах надолго въедается в одежду… А в память – навсегда.

V. Могилы ведьм

До заката было еще далеко, но с озера уже дул влажный прохладный ветер, неся пожелтевшие листья. На улице кипела жизнь: мопеды неслись на обгон, горожане меланхолично пили кофе у фонтанов, а дорогу перебегали заспанные студенты. В толпе то и дело мелькали яркие значки с символикой клена.

Спустя десять минут Коул припарковался у многоэтажного здания из красного кирпича, будто сошедшего со страниц викторианского романа: остроконечные шпили и угловатая бордовая крыша. Выпрыгнув из машины, я задрала голову к золотой табличке над входом, гласящей: «Женское общежитие университета Вермонта».

– Только не говори, что убили чью-то соседку-оторву, – взмолилась я. – Это же клише всех фильмов ужасов!

Коул вытащил из багажника кобуру и застегнул ее на поясе.

– Да, и мы в главных ролях, – подхватил он, и если дома выражение его лица оттаивало, пропуская хоть какие-то оттенки эмоциональной палитры, то сейчас он вновь сделался непроницаемым, сосредоточившись на работе.