– Она нужна для расследования, – парировал Коул и придумал легенду для меня быстрее, чем я успела отлепить язык от нёба: – Талантливый криминалист из Нового Орлеана. Я ездил именно за ней. Личное поручение шефа.

– Криминалистику нынче в старшей школе проходят? – насмешливо прищурился Сэм. – Ей на вид лет семнадцать.

– Я просто молодо выгляжу. Присмотритесь, – вырвалось у меня, а затем я сделала все, что было в моих силах: подмигнула Сэму и нагло отодвинула его в сторону. – А вы, кстати, красавчик.

Мужчина, вопреки своей враждебности, вдруг зарделся и отступил, замычав нам вслед что-то нечленораздельное.

– И впрямь гнусный, – буркнула я, проскочив мимо него и еще долго боясь оглянуться.

– А ты можешь быть душкой, когда захочешь, – присвистнул Коул. – Не думал, что Сэм из тех, с кем такое прокатывает.

– Сама в шоке, – призналась я. – Похоже, очаровывать мужчин – это и впрямь бонус каждой ведьмы. Не зря на протяжении веков именно женщины вызывались бросать нам солому в костер.

Мы вошли в комнату, и Коул осмотрительно прикрыл дверь, чтобы скрыть от бригады копов мое позеленевшее лицо. Его рука легла мне на плечо, и этот жест не произвел бы такого фурора, если бы я давно не поняла, что прикосновения – табу для человека с синдромом Аспергера. Однако его ладонь, теплая и тяжелая, не спешила исчезать с моего плеча. Внутренний дискомфорт Коула выдавали лишь его дрожащие губы, но, пристально обводя взглядом комнату, он старался не думать об этом и стоически терпел ради меня.

– Харпер Стоун, – сказал он. – Факультет современного искусства. Ей исполнился двадцать один год позавчера.

Всего лишь еще одна заметка в блокноте Коула, но в реальности – зверство, каких я не видела со времен своего пятнадцатилетия, когда, проснувшись и спустившись вниз, нашла всю свою семью растерзанной. И пускай такое не забывается, но и не закаляет тоже. Сейчас я ужаснулась не меньше, чем в тот роковой день. Я попыталась отшатнуться назад, но рука Коула на моем плече не дала мне этого сделать.

Мы оба смотрели на мертвую девушку. С оливковой кожей и пурпурными волосами, она лежала на постели полностью обнаженной. Руки, покрытые запекшимися ранами, были скрещены на животе. А с подушки на нас смотрели две зияющие черные дыры вместо глаз – смерть, которую убийца живописно изобразил блаженным сном. Спящая красавица, которая уже никогда не очнется.

Коул вдохнул ртом, проглотив вместе с запахом, которым в комнате пропитался каждый сантиметр, желание что-то сказать. Я почувствовала смрад еще возле желтой ленты при входе в крыло. По мере приближения к спальне он делался плотнее и кислее.

Желудок подпрыгнул к горлу, и пальцы Коула надавили сильнее на мое плечо.

– Дыши через рот, – посоветовал он. – Я открою окно.

Коул отодвинул шторы, впуская свет, который упал на две кровати и арабский ковер. Ступив на него, я восхитилась насыщенным темно-красным цветом, а спустя миг отскочила в сторону, осознав, что лепестки роз на нем – это вовсе не цветочный узор. А пятна крови, скрывшие его настоящий цвет. Кровь здесь была повсюду.

– Может, съездить за твоим рюкзаком? – осторожно предложил Коул. – За картами Таро. Тогда в кафе они ответили на мои вопросы…

– Боюсь, карты здесь не помогут.

Коул пожал плечами, достал ультрафиолетовый фонарик и блокнот и принялся обходить комнату вдоль плинтусов. Я же постаралась собраться с мыслями, как бы упрямо они ни разбегались, подошла ближе к кровати и чуть-чуть наклонилась.