– Да куда он денется, – закатила глаза Тюльпана. Каждый раз, как я заговаривала о Коуле, она не упускала возможности изобразить рвотный спазм. – Скучать по тебе не будет точно, уж поверь. Слышала, у него там какие-то дела с Диего. У мальчиков всегда свои игрушки.

– Дело не в «скучать», а в том, что я отправилась за Морган с тобой. Эта идея никому не понравилась. Если честно, даже мне самой.

Тюльпана ухмыльнулась, ничуть не удивленная. Она снова глянула на компас и замерла перед зданием старшей школы Ривер-Хейтс. Школьники бродили компаниями, сплетничали или завтракали, рассевшись на траве, а на стоянке припарковалось несколько полицейских машин. Я толкнула Тюльпану в бок, кивая на них. Присутствие полиции могло осложнить дело, если что-то пойдет не так.

– Это из-за Ферн, – прошептала я. – Представляю, как потрясли убийства такой маленький городок, где обычно никогда ничего не происходит.

– Забудь о Ферн. Девчонка где-то здесь, – задумчиво промычала Тюльпана и щелкнула компасом, выпустив его из рук и позволив повиснуть на шее, как украшение. – Ищи ее. Только ты знаешь, как она выглядит.

И я действительно знала, только вот воспоминания о нашей встрече были астральными, а значит, тусклыми. Они начали таять уже спустя пару часов, словно туман. Я напряглась, рисуя в голове воображаемый портрет, и начала оглядывать людей вокруг.

Пшеничные волосы, короткие, как у мальчишки, прямая челка. Светло-ореховые глаза с зелеными прожилками. Низенькая, тоненькая, как неокрепший бамбуковый росток…

Где же она?

Я расстегнула пальто, взмокнув в слоях одежды: в Юте в это время года было гораздо жарче, чем в Вермонте. Тюльпана молча следовала за мной и иногда сверялась с компасом, стрелка которого крутилась то вправо, то влево. Мой взгляд скользнул по пробковому стенду для объявлений, выставленному на всеобщее обозрение перед крыльцом. «Фотоконкурс Ривер-Хейтс. Пятница, два часа дня» – гласила пестрая глянцевая листовка. Сегодня как раз пятница… И без пяти два.

Я не знала Морган. Ее чувства, мечты, устремления… Но я словно понимала ее. Одной встречи хватило, чтобы установить между нами неразрывную связь, отчего ее пение вновь разлилось по округе, став еще отчетливее, еще тоскливее. Но на этот раз песня была другой.

«Я знаю, почему птицы в клетке поют. Это все, что приносит им радость. Ведь их в небо никогда не возьмут и не подарят свободы сладость».

Я накрыла рукой компас Тюльпаны, заставляя убрать его – в нем больше не было нужды. Позволяя голосу вести меня, я обошла территорию школы и оказалась там, где лес, расступаясь, обнимал пустое футбольное поле. Рядом со стадионом на земле сидела миниатюрная фигурка в легкой ветровке, из-под которой выглядывало трикотажное выцветшее платье.

Морган.

При виде нее в голове у меня пронеслась сотня мыслей, и каждая пыталась привлечь мое внимание. Как к ней подступиться? Как объяснить? Как рассказать, кто она и почему ей стоит пойти со мной? Как не подвести ни ее, ни свой ковен?

Но раньше чем я успела найти ответы на эти вопросы и решилась выйти к ней, Морган вдруг всхлипнула… И зарыдала навзрыд. Она плакала все это время, только беззвучно, пока отчаяние не перелилось через край. Грязные, почерневшие пальцы судорожно перебирали что-то в земле, а лицо бало мокрым от слез.

В сторону школы прочь от стадиона брела шумная компания подростков ненамного взрослее Морган. Они громко переговаривались, обсуждая какую-то «прилипалу» и фотографии могильных плит с христианскими крестами, которые, по их мнению, «уж точно не могли занять первое место на конкурсе». Рослые парни в фирменных бомберах перебрасывали друг другу футбольный мяч, а девочки в коротких юбках продолжали щебетать и смеяться.