А когда Пересвет подошел к выходу из бара, навстречу ему вошли двое мужчин — хорошо знакомые мне два капитана, Быков и Овечкин.

— Гражданин Пересвет? — вежливо осведомился капитан Овечкин.

— Да, что еще? — проворчал Валерий Васильевич.

И тут Быков в свойственной ему грубой манере набросился на Пересвета и заломил его руки за спину.

— В чем дело? — завопил тот полузадушенным голосом.

— Слава, не перегибай! — поморщился Овечкин и помахал перед носом Пересвета какой-то бумагой: — Ознакомьтесь, это ордер на ваш обыск!

— По какому праву? По какому поводу? С какой стати? — надрывался Пересвет. — Вы что же — прямо здесь будете меня обыскивать?

— Нет, конечно, — ответил вежливый Овечкин, — да это и не понадобится! — И он с торжествующим видом вытащил у Пересвета из кармана небольшой блестящий предмет.

— Что это? — произнес капитан, разглядывая золотую вещицу. — По-моему, золотой медальон! А что на нем за надпись, интересно? — Он приблизил медальон к глазам и с выражением прочитал: — Федор Алексеевич Скавронский! Ах, как интересно! Как же попал к вам этот медальончик? Не из квартиры ли убитой вами Лидии Андреевны Скавронской?

— Я первый раз вижу этот медальон! — истерично завопил Валерий Васильевич, на глазах багровея, как переспелый помидор. — Вы мне его сами подсунули!

— Что? — заревел взбешенный Быков. — Он меня оскорбляет при исполнении!

— Слава, не перегибай! — успокоил его Овечкин. — Гражданин Пересвет не хотел тебя оскорбить. Он волнуется. Его можно понять. Ведь его сейчас арестуют. Гражданин Пересвет, вы арестованы по обвинению в убийстве Лидии Андреевны Скавронской!

Валерий Васильевич побледнел, как белокочанная капуста, и под руки с двумя капитанами покинул гостиницу.

С интересом наблюдая за этой захватывающей сценой, я как-то совсем упустила из виду белокурую девицу, ассистентку Пересвета. Когда же я вспомнила о ней, девицы и след простыл. Это у нее явно было в крови — умение тихо и незаметно исчезать в решающий момент.

Насладившись сценой ареста Пересвета, мы решительно двинулись к столику респектабельного немца.

— Шпрехен зи дойч? — решительно обратилась я к нему, выдав за один раз все свои скудные познания в немецком языке.

— Естественно, — усмехнулся немец, — но я и по-русски тоже немножко говорю.

Это было не совсем точно — говорил он по-русски отлично, безо всякого акцента.

— В чем дело? — спросил он, окинув нашу троицу осторожным взглядом, — я могу вам быть чем-то полезен?

— Я — Елена Вячеславовна Подберезкина, — решительно начала Елена, — племянница недавно скончавшейся Лидии Андреевны Скавронской.

И она выложила на стол свой паспорт и еще разные бумаги — в частности, завещание своей тети, где было черным по белому — точнее, фиолетовым по желтоватому — написано, что Лидия Андреевна Скавронская завещает все свое имущество племяннице, Подберезкиной Елене Вячеславовне.

Немец надел очки и внимательно ознакомился со всеми документами. Затем он поднял на Елену глаза и по-прежнему осторожно спросил:

— И вы, Елена Вячеславовна, хотите мне что-то сообщить?

— Я хочу вам назвать одно имя, — решительно заявила она, — Элеонора Дузе.

— Была такая актриса, — с улыбкой проговорил немец.

— И не только актриса, — Елена Вячеславовна, не дожидаясь приглашения, села за столик напротив немца, — еще была такая собака, сенбернар. Сука Элеонора Дузе. Эта собака спасла жизнь моего двоюродного прадеда Ивана Скавронского, когда он был ребенком... Вытащила его из воды.