— Значит, говоришь — факс? — скрипучим голосом спросил шеф. — Это мы тоже проверим, заходила ли ты в офис в шесть часов или нет...

Всю обратную дорогу до офиса Олешек молчал, наливаясь тяжелой чугунной злостью, и старался не встречаться со мной глазами.

На вахте, внизу нашего бизнес-центра вместо Юрика сидел сухонький подслеповатый старичок в толстых очках, нацеленных на посетителей, как два оптических прицела, и с профессионально поджатыми губами, узкими, как щель монетоприемника.

Наклонившись к нему, Олешек с тяжелой гипертонической одышкой проговорил:

— Извините... вас как по имени-отчеству?

— Иван Игнатьевич мы, — ответил бдительный старичок и тут же насторожился: — А почему вас, собственно, наше имя-отчество интересует? Это до вас никак не касательно. Ваше дело какое? Предъявить и пройти. А наше дело — не допустить проникновения посторонних лиц.

— Иван Игнатьевич, — нетерпеливо перебил его Олег, снова наливаясь багровой краснотой, — а кто на этом посту в пятницу дежурил, в конце рабочего дня?

— В пятницу? — переспросил охранник. — В пятницу мы же и дежурили лично. А почему вас, собственно, эти вопросы интересуют?

— Производственную дисциплину проверяю во вверенном мне коллективе, — ответил Олешек, быстро сообразив, какой ключик подходит к сердцу охранника.

И он оказался совершенно прав. Старый вохровец сразу же расцвел, в глазах его появилось теплое, отеческое выражение закоренелого убежденного стукача.

— Производственная дисциплина — это хорошо! — одобрил он.

— Так вот я и хотел уточнить: если вы лично дежурили в пятницу, может быть, вы случайно помните, когда ушла домой вот эта сотрудница? — И Олешек предъявил меня для опознания.

Старикан обежал меня злорадным взглядом, в котором явственно читалось: что, попалась, голубушка? Попалась, так отвечай!

— Почему же случайно? — ответил он, еще сильнее поджав губы. — В нашей работе случайностей нет! Мы пока что из ума не выжили! Эта, конкретно, сотрудница в пятницу покинула вверенный объект в пятнадцать часов пятьдесят минут.

Я облегченно вздохнула, но, как выяснилось, радость моя была преждевременной. Отвратительный старикан на сказанном не остановился. Он продолжил:

— А потом в восемнадцать часов ноль пять минут она вернулась. Чем привлекла наше внимание. Но поскольку был предъявлен пропуск установленного образца за номером семьсот восемьдесят семь бе-пе, чинить препятствий мы не стали и на объект допустили. А в восемнадцать тридцать объект покинула окончательно.

Олешек посмотрел на меня так, как будто хотел этим взглядом испепелить на месте и немедленно развеять мой пепел в окрестностях бизнес-центра.

Я всплеснула руками и приблизилась к охраннику:

— Иван Игнатьевич, миленький, ну вспомните хорошенько, ведь я как ушла без десяти четыре, так больше не возвращалась! Не была я здесь вечером! Вы меня с кем-то путаете!

— Мы пока что из ума не выжили, — повторил старик свою любимую фразу, — и мы вам никакой не миленький! И махинации ваши покрывать не намерены! Если мы говорим, что сотрудница была допущена на объект — значит, так оно и было. Был предъявлен пропуск за номером семьсот восемьдесят семь бе-пе...

У меня закружилась голова, перед глазами поплыли цветные пятна. Что же это такое происходит? Я сошла с ума? Хожу, как лунатик, делаю что-то, не помня потом об этом?

Да чушь собачья! Ведь я была в парикмахерской, потом дома, а оттуда отправилась в этот чертов ресторан, чтоб ему пусто было! Значит, старикан-охранник врет, ему кто-то заплатил, чтобы он дал ложные показания! Но зачем? Кому понадобилась та машина? И где, черт побери, Витька? Должен же он объявиться?

Я развернулась на каблуках и бросилась назад, не обращая внимания на грозный окрик шефа.