— Ты уверен, что, помогая мне, делаешь доброе дело? — только и спросила я.

— Уверен, что тебе нужна помощь, — серьезно ответил он.

— А может, я все вру?

— Врачу не врут, а если врут, у нас глаз наметан, сразу все поймем. И знаешь, — в его голосе я уловила недовольные нотки, — давай-ка по делу разговаривать, а то у меня времени мало.

Вот так, меня тихонечко поставили на место. Ну что ж, примем его правила. В чужой монастырь со своим уставом не суйся!

— И что это за книжка, которую так хочет получить этот шантажист? — поинтересовался Вадим.

Я нашла злополучную книжку и положила ее на стол.

Обыкновенная записная книжка в коричневой кожаной обложке, скорее всего, сделанная в Латвии — там всегда делали хорошие изделия из кожи. На обложке вытиснен собор.

Вадим раскрыл книжку. Внутри был обыкновенный алфавитный блокнот, здорово потрепанный, густо исписанный мелким неровным почерком Павла.

Если говорят, что по почерку можно определить характер человека, то что, интересно, можно сказать о покойном по этим мелким скачущим каракулям? Что он был взбалмошным, неуравновешенным, вспыльчивым, ненадежным... но я никогда не думала, что он окажется способным на предательство! Подставить меня... Впрочем, он уже сполна за это расплатился. И наверняка его подбила на эту авантюру Алена... Но она тоже расплатилась по всем счетам.

Вадим осторожно переворачивал страницы блокнота.

— Андреев, Алиханов, Ашкенази, Антоненко, — читал он фамилии на первой странице. — Что это за люди? Ты кого-нибудь из них знаешь?

Я пожала плечами:

— Гриша Ашкенази — кажется, его одноклассник, они пару раз перезванивались...

— Беличенко, Бабушкин, Богуславский...

— Ерунда, — прервала я перечень фамилий на букву «Б», — так мы ни до чего не докопаемся. Откуда мы знаем, что именно нужно в этом блокноте шантажисту?

— Скорее всего, это должна быть какая-то более свежая запись, — Вадим переворачивал страницу за страницей, внимательно рассматривая плотно исписанные листки.

Я придвинулась поближе к нему и вместе с ним склонилась над записной книжкой.

— По-моему, это пустая трата времени, — сказал Вадим, дойдя до буквы «Р», — все записи одинаково неаккуратные, торопливые, сделаны разными ручками и карандашами...

Он перевернул очередную страничку и уставился на нее с выражением полной обреченности:

— Ничего мы не поймем. В жизни не догадаться, за чем охотится шантажист.

— Нет, постой, — сказала я, вглядываясь в следующую страничку. — Вот, видишь эту надпись? — Я ткнула обломанным ногтем в лиловую строчку, торопливо нацарапанную поперек страницы, — Скавронская Лидия Андреевна, и телефон... и даже адрес есть, улица Вавилова, дом десять, квартира...

— И чем же тебя привлекла эта запись? — недоверчиво поинтересовался Вадим.

Надо сказать, что абсолютно все мужчины, даже самые лучшие из них, очень ревниво и недоверчиво относятся к мыслительным способностям женщин.

— Эта запись, — терпеливо объяснила я, — сделана поперек страницы на свободном поле, чуть ли не поверх старых строчек...

— Ну и что, о чем это говорит? Просто мало было на странице свободного места...

— А самое главное, — закончила я победно, — что он записал этот телефон буквально накануне смерти.

Вадим уставился на меня с еще большим недоверием, выждал немного, надеясь на продолжение, но я держала эффектную паузу, и наконец он спросил:

— Откуда ты это знаешь?

— Оттуда, — торжественно закончила я, — оттуда, что все записи в его книжке сделаны черт знает чем — шариковыми ручками, гелевыми, карандашами, фломастерами, и только этот телефон записан перьевой ручкой, хорошими лиловыми чернилами, а эту самую ручку я подарила Павлу за три дня до его смерти.