Чувствовал он, печенкой чувствовал, когда отслеживал череду странных событий, происходящих вокруг гражданина Иванова, что делает это не зря. Когда такое количество серьезных людей сшибаются лбами, неизбежно высекаются искры, небезынтересные для Службы безопасности. Для него. Так и вышло!

И дело вовсе не в дискетах, не в пресловутом золоте партии, которое хранится или, может быть, не хранится на зарубежных счетах. Золото — чушь. Фата-Моргана. Второстепенный факт, выяснившийся в ходе ведения основного следствия. Вряд ли то золото кому-нибудь достанется, даже если оно есть. Дело не в золоте как таковом.

Дело в золоте, выполняющем роль манка, озвученного голосом небезызвестного гражданина Иванова. Такое золото, бесспорно, в пользу. В первую очередь ему, генералу Безопасности Трофимову. На такой, пахнущий миллионами долларов зов могут сбежаться очень интересные представители теневой фауны. И, грызясь друг с другом, подставить ему свои незащищенные бока. В которые он непременно вцепится.

Уже вцепился.

Теперь ему, генералу, довольно лишь подбрасывать свежие поленья в пламя алчно полыхающих надежд, чтобы таскать из него свои хорошо прожаренные каштаны.

Теперь дело закрутилось...

— Майора Проскурина ко мне!

— Товарищ генерал...

— Проходи, майор. Понял, зачем пригласил? Майор вытянул руки по швам и упер глаза в пол.

— Неправильно понял. То есть за проваленную операцию и гибель бойца спрошу тебя по самые... гланды. Потому что с меня тоже спросят. Но сейчас говорить об этом не стану. Это дело уже вчерашнее. А нам с тобой о завтрашнем дне думать надо. О том, как загладить вину новыми трудовыми победами. Так, кажется, в передовицах пишут?

— Так... точно!

— Ну тогда садись и... докладывай.

— О чем докладывать?

— Ну, к примеру, о деле гражданина Иванова докладывай. Который всем как кость в горле встал. Где он сейчас?

— В госпитале.

— Сильно покалечили?

— Средне. В карточке написано — легкие телесные повреждения.

— Беседовал?

— Пока нет.

— Что дальше с ним делать думаешь?

— Еще не знаю.

— Распоряжений вышестоящего начальства ждешь? Что бы грех на душу не брать?

— Принятие стратегически значимых решений по дальнейшей разработке гражданина Иванова выходит за рамки моей служебной компетенции.

— Эк завернул! А если без протокола?

— Если без протокола, то он слишком много знает, чтобы его можно было безболезненно для интересов дела и без опасения скомпрометировать наше учреждение вывести из игры.

— Предлагаешь решить кардинально? А кошмары потом сниться не будут? Он ведь в наших делах, что тот агнец Божий, которого мы с тобой на жертвенный алтарь не спросясь толкаем.

— Не будет. Он все равно на этом свете не заживется, имея столько врагов. На нем две дюжины неотмщенных покойников и подрасстрельная статья. Его все равно достану!. Не те, так другие. Только прежде чем они его убьют или расстреляют, он много чего интересного им расскажет. Так что он теперь, как несгораемый шкаф, который или первым огня выносить, или... опорожнять.

— А если попробовать продолжить начатую игру в том же русле?

— Не получится. Лимит его возможностей использован на сто процентов. Он чужак в сфере наших интересов. Абсолютный профан. Его провал — вопрос самого ближайшего времени.

— Но ведь до этого дня он проскакивал. Как ты это объяснишь?

— Стечение обстоятельств.