— За что?

— За паспорт и визу.

— Тогда с вас — литр спирта. За патроны...

Глава 61

— Ваш паспорт! — попросил пограничник.

Иванов молча подал паспорт. И подал справку, где было написано, что он глухонемой председатель глухонемого общества.

— Вам туда, — показал пограничник. Иванов прошел к таможенной стойке.

— У вас нет запрещенных к вывозу предметов?

Иван Иванович протянул заранее заполненную декларацию. И протянул справку.

— Так вы глухонемой? — все понял таможенник. Да! — хотел ответить Иван Иванович. Но ему помешал зажатый между зубов шарик. Который ему велел держать майор Проскурин, чтобы он случайно не проговорился.

— М-м-мы, — ответил Иванов. Таможенник показал на туннель, ведущий в самолет. Иван Иванович сел в самолет. Не Аэрофлота. И впервые в жизни полетел за границу. Будучи американцем.

— What would you like to drink? — спросила стюардесса. Иванов протянул справку о том, что он глухонемой. Стюардесса извинилась и предложила меню.

Иван Иванович отвернулся и сделал вид, что уснул. Чтобы не проснуться до самого аэропорта посадки.

Выйдя из аэропорта, Иван Иванович взял такси и назвал выученный наизусть адрес.

— We've arrived, — сказал таксист и остановился перед овощной лавкой.

Иван Иванович открыл дверь. За минуту до назначенного времени.

— Ай вонт ту бай репу. Плиз, — сказал Иван Иванович продавцу заученную фразу пароля.

Репа и время прихода гарантировали от совпадения пароля с просьбой случайного покупателя.

Продавец кивнул, вышел в подсобку и вынес объемистую спортивную сумку.

В сумке был «дипломат» с винтовкой, боеприпасы, бинокль, пицца, жевательная резинка и термос с горячим кофе. Американцы умели заботиться о нужных им кадрах.

— Сенкью, — поблагодарил Иванов и вышел из лавки.

От лавки и до порога отеля его путь был расписан по минутам и метрам. Вначале американцами. Потом майором Проскуриным. Потом распечаткой, снятой с принтера в справочной вокзала.

Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа... Время отправления... Поезд до станции... Платформа...

И так вплоть до служебного входа в отель.

Иван Иванович открыл дверь и зашел внутрь. На вешалке, висели фирменные куртка, штаны и кепка. Куртка, штаны и кепка были впору. Дверь 97-го номера тоже была открыта. И ключ висел сзади на ручке.

«Как это они так могут? — удивился Иван Иванович. — Чтобы куртка по размеру и двери открыты, когда обещали? Чудеса!»

Иван Иванович привык, что одежда не впору даже в фирменном магазине мужской одежды, в который не попасть, потому что дверь закрыта, несмотря на четверть часа назад закончившийся перерыв, из-за того, что туда завозят свежее баночное пиво, водку и диетические яйца для продуктового отдела, открытого в отделе женского белья.

Иван Иванович, не включая свет, прошел в спальню. Темно не было, потому что в окна подсвечивали разноцветные всполохи неоновой рекламы. О которой его предупреждали, когда предупреждали о том, чтобы не включать свет.

В спальне Ивану Ивановичу надлежало, борясь со сном, ждать утра. Долго ждать. До девяти часов утра...

Что было не самым худшим времяпрепровождением. Потому что с соседнего здания, по задней стене отеля, цепляясь за выступы старинной кладки и тихо матерясь на хорошем русском языке, карабкался на крышу еще один человек. Точно с таким же чемоданчиком, какой был у Иванова. Ему предстояло всю ночь пролежать на крыше, под проливным дождем, лежа животом в луже, над номером, где, сидя на кровати, в тепле и уюте, дремал Иванов.