— Валяйте.

Майор Проскурин снял обувь и встал на татами.

— Я ваш противник. Я собираюсь напасть на вас. Но вы должны напасть первым, — дал вводную он. — Начали. Ну!

Иван Иванович стремглав бросился на противника, выставив вперед кулаки. Но промахнулся, раскатившись по полу. Поднялся, снова атаковал, но налетел лицом на неудачно выставленную руку. Снова встал и снова промахнулся, и упал.

Зрелище было плачевное. Иван Иванович боялся ударить.

Потому что боялся получить сдачи.

— Вы с ним жесткие спарринги проводили?

— Проводили.

— Какой результат?

— Море крови, соплей, слез и жалоб. Как в детской драке.

Болевая устойчивость — нулевая. Воля к победе отсутствует. Сила воли — ниже нижних пределов. Несмотря на все наши усилия, его способен одолеть — любой среднестатистический дворовый хулиган.

— Ладно. Понял. К бою!

Иван Иванович угрожающе выставил вперед кулаки. Майор Проскурин подошел к нему и сильно ударил в правую скулу.

— Защищайся и атакуй!

Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.

— Я сказал — защищайся и атакуй.

Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.

— Брэк, — сказал инструктор.

— Никаких брэков! — осадил его майор.

— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.

— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.

— Атакуй, я сказал. Атакуй!

— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.

— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.

— Гад! Сволочь! — дико заорал Иван Иванович. — Я прикончу тебя! — И бросился на противника. Он получил удар в челюсть, но не остановился и даже не зажмурил глаза, желая любой ценой дотянуться до ненавистного лица.

Майор позволил себя ударить. И прекратил бой.

— Ну вот, а вы говорите — бить боится. Если раздразнить — не боится.

— Так что же, мне его каждый раз «дразнить»?

— Дразните! И вот что еще, не надо его учить многим приемам. Он их все равно не осилит. Довольно с него нескольких. Двух, может быть, трех. Но очень хорошо поставленных. Каких — сами решите. Только обязательно боевых приемов. По-настоящему боевых. Удар в кадык или пальцами в глаза или что-то вроде этого. Доведите их до автоматизма. До мышечного рефлекса. Чтобы он, если бьет, бил только так. И чтобы он вначале бил, а потом думал.

— Я не уверен...

— Я уверен! Этому даже зайца можно обучить, если долго головой о татами бить! Знаете, кто это сказал?

— Никак нет.

— Антон Павлович это сказал. Чехов. И еще майор Проскурин! Если вам Чехова мало!

Глава 10

Генерал Петр Семенович сидел в своем кабинете. Обхватив голову руками. На столе Петра Семеновича поочередно звонили телефоны, но трубки он не поднимал. Телефоны замолкали и тут же начинали звонить снова.

Петр Семенович не слышал звонков. Петр Семенович ничего не слышал.

В приемной суетливый, с побелевшим лицом капитан то и дело прикладывался ухом к замочной скважине и к щели, идущей вокруг двери.

— Ну что?! — напряженно спрашивали столпившиеся в приемной старшие офицеры.