Глава 16

Корольков Илья Григорьевич, известный его окружению не как Корольков, а как Папа, пребывал в раздумьях. Вообще-то он думал редко, так как гораздо чаще, прежде чем думать, — действовал. Но сегодня был другой случай. Особый случай. Сегодня речь шла не о снятии дани с оптового рынка или сети фирменных магазинов. Сегодня речь шла о гораздо большем — о бабках, лежащих в иностранных банках. Тут действовать раньше, чем думать, себе дороже выйдет.

Чьи бабки лежали на счетах в иностранных банках, Папу интересовало меньше всего. Если партии — пусть будут партии. Лишь бы были. И лишь бы достались Папе, а не кому-нибудь другому.

Папа давно бы вытащил эти деньги, если бы не происки Иванова, который, похоже, тоже до бабок не дурак. И если бы не трупы «быков», которых тот «зажмурил» один — четырнадцать. И за которых Папе пришлось отстегивать на памятники, отстегивать родственникам покойников и отстегивать за банкет в конференц-зале УВД. Ну да главное теперь, братва, отобедавшая в ментовке, успокоилась, и можно начинать подтягивать узду, чтобы покрыть случившуюся растрату. Из-за него случившуюся. И из-за Иванова.

Пора возвращать назад деньги и возвращать власть. И лучше всего возвращать власть, возвращая деньги. Это самая удобная, потому что убивающая двух зайцев, схема.

— Шустрого ко мне! — распорядился Папа прислать к нему его помощника. — Через полчаса.

— Через полчаса он не успеет. Он на уик-энде.

— Где?!

— В лесу, шашлыки жарит.

— С девками?

— Не знаю.

— Передайте Шустрому, чтобы через полчаса был здесь. Если больше чем через полчаса, может не приезжать!

Подтягивать братву следовало начинать с бригадиров и тех кто командует бригадирами. Удар по ним множится слухами и вызывает уважение. Разборка с рядовым «бычком» исчерпывается «бычком».

Желающий наказать нашкодившую кошку глупец — наказывает кошку. Желающий наказать кошку умник — наказывает хозяина. А кошка получит свое от хозяина.

— Шустрый. Папа хочет видеть тебя через полчаса. Папа рвет и мечет, — сообщили Шустрому по мобильному телефону — Папа говорит, что если не через полчаса, то уже не надо.

Шустрый убрал телефон и бросился к машине.

— А как же шашлыки? — хором пропела толпа голодных девиц, столпившаяся возле горячего мангала.

Но Шустрый их не слышал. Его на поляне уже не было. Через полчаса, запыхавшийся и взмыленный, Шустрый постучал в заветную дверь.

— Звал, Папа?

— Не звал бы — не пришел. Дело у меня к тебе есть. Шустрый изобразил на лице почтительное внимание.

— Скажи бригадирам, что с сегодняшнего дня расценки меняются. Что налог поднимается вполовину. Всем поднимается — оптовикам, барыгам, фирмовым.

— Вполовину много будет. Папа. Сейчас в торговле застой. Даже барыги плачут. Говорят, концы с концами свести не могут. Хотят тебя просить сбросить с налога четверть. А тут вдруг рост вполовину! Они могут психануть и отказаться платить.

— А ты надави!

— Могут пойти к ментам. Сбросить бы. Папа...

— Я сказал — вполовину. Кто пойдет к ментам — порежьте, чтобы другим неповадно было. У кого живых денег нет — берите товаром.

— Боюсь, Папа, что...

— Не того ты боишься. Ты одного только должен бояться. Моего гнева должен бояться.

— Папа! Ты меня не так понял.