— А теперь предлагаю выпить за вашу родину, Тоётоми-сан, за далекую и прекрасную Японию! — произнес я, получив из рук Ясухару плошку.

— Сердечно благодарен, молодой князь! — выпалил японец, чуть не расплескав от энтузиазма сакэ.

Следующий тост снова был поднят Тоётоми — за успешное прохождение нами вступительных испытаний. Четвертый произнес я — за дружбу — после чего Ясухару едва не разрыдался от избытка чувств. Он уже после второй порции сакэ заметно раскраснелся и оживился — но, например, неудобной позы так и не сменил. Что до меня, то уже за дружбу я пил, по-турецки поджав ноги — и почти их не чувствуя.

Пятую плошку мы с японцем и вовсе осушили на брудершафт, договорившись отныне перейти на «ты», а вот после шестой — уже и не помню, чему она была посвящена — сакэ в бутылке нежданно закончилось.

— Ну вот, — в легком разочаровании развел руками я, наблюдая, как с горлышка сосуда неохотно срывается последняя мутноватая капелька. — Только разгон взяли!..

— Самурай никогда не останавливается на полпути! — решительно заявил на это Ясухару — и, вынырнув из-за его подушки, к нам немедленно приплыла вторая бутылка. — Матушка предупреждала, что дружба с русским дворянином потребует соответствующей широты души!

— Я уже говорил, что твоя матушка — мудрая женщина? — уточнил я.

— Ты говорил только о моем деде, — напомнил Тоётоми.

— В таком случае, теперь воздаю должное и прозорливости твоей матери. И предлагаю выпить за ее здоровье — а также за здоровье твоего уважаемого отца!

— Отличная идея! Тогда и за твоих родителей тоже!.. Что-то не так? — нахмурился японец, заметив, должно быть, пробежавшую по моему лицу тень.

— Нет, нет, — поспешно заверил его я. — Все хорошо. Просто мои родители… Они сейчас очень далеко…

— Так и мои тоже, — вновь расслабившись, усмехнулся Ясухару. — Но уверен, они бы порадовались, узнав, что мы о них вспоминаем. За наших родителей! — поднял он наполненную плошку.

— За родителей! — с готовностью поддержал я тост.

Далеко не последний этим вечером.

Глава 5

в которой я устанавливаю рекорд

— По-моему, сие своего рода рекорд, молодой князь, — в непритворном огорчении проговорил из своего кресла Алексеев. — За неполные сутки мы с вами встречаемся здесь уже третий раз! Даже и не припомню, случалось ли подобное с кем-то еще из абитуриентов в бытность мою на сей должности!

— Осмелюсь заметить, господин майор… — покосившись на понуро стоявшего по мою левую руку Тоётоми, выговорил я. — Первый раз из тех трех, как вы сами изволили признать, состоялся по совершенно пустячному поводу. Второй мой визит к вам вовсе не был связан с какими-то претензиями в адрес моей персоны, даже и надуманными — напротив, там я выступал в роли потерпевшей стороны. Ну а сейчас… — я запнулся. Сейчас ситуация и в самом деле складывалась непростая.

Во-первых, оправдываться мне на этот раз было за что — вину за собой я чувствовал, что уж там.

Во-вторых, голова моя с похмелья буквально раскалывалась, и попытки сочинить хоть мало-мальски убедительную отмазку наглухо вязли в бездонной пучине боли — то тупой и тягучей, то вдруг острой как лезвие.

Ну и в-третьих: признаться, я не столь четко помнил, что и как именно мы с Ясухару учинили минувшей ночью, чтобы строить убедительную линию защиты.

Нет, кое-что, конечно, всплывало. Кажется, после второй бутылки сакэ японец неожиданно заявил, что пришло время отправиться к гейшам, ибо теперь он нипочем не уснет, не усладив слух чарующей музыкой сямисэна.