«А то я этого не понимаю… — проворчал я. — Тоже мне, открыли Америку!»

«Ох, сударь, не поминали бы вы сей злосчастный континент всуе!»

Сделав себе мысленную пометку при случае разузнать про Америку поподробнее, тогда диалог с фамильяром я был вынужден на этом прервать: пришло время бросить все силы на спор с Алексеевым о размере штрафа моего манника.

Сейчас же, переглянувшись с Надей, я кивнул девушке: объясняй, мол, ты.

— Слепки духа существует по особым законам, — повернувшись к очкарику, заговорила Морозова. — Связано это с тем…

В течение следующих трех минут Надя вкратце изложила Крикалеву все то, что я уже слышал о Слепках от Фу — разве что без сравнений с дерьмом обошлась. Зато уже очкарик не удержался от вонючего словца — благо хоть на изысканный французский манер.

— Вот же merde! — угрюмо бросил он, выслушав Морозову. Тут же, впрочем, сконфузился: — Мои извинения, сударыня. Прошу прощения, Ваша светлость… Но получается, Воронцова с этим перстнем что угодно может творить — и никак ее не уличить?!

— Не что угодно, — покачала головой Надя. — И уличить можно. Но непросто, конечно.

— Никто и не говорил, что будет просто! — глубокомысленно заявил я.

Две пары глаз (даже три, если считать окуляры Крикалева) посмотрели на меня с преданностью и восхищением. Боюсь, не особо заслуженными.

* * *

С Крикалевым мы расстались на третьем этаже: я пошел проводить до комнаты Надю, а очкарик составить нам компанию и здесь не решился.

Еще на лестнице я, правда, успел задать маннику давно занимавший меня вопрос:

— А если не секрет, сударь, за что вы схлопотали свои первые «минус шесть»?

— Да какой там секрет, — невесело усмехнулся Крикалев. — Дело было так. Я только подал документы, впервые вышел к дубкам — и вдруг вижу: девица упала, а какой-то парень ее ногой пинает. Прямо посреди аллеи. Даже понял по одежде, что девица холопского звания, но не сообразил, что сие «бурдюк» — обычно какого пола хозяин — такого и холоп, а тут вот не совпало… Да и какая, в конце концов, разница, «бурдюк», не «бурдюк» — нельзя так себя вести! В общем, машинально выставил щит и прикрыл девицу. А парень оказался нашим с вами знакомым Гончаровым. Другой бы дело замял, а сей нажаловался, что я магию применил. Отпираться глупо было — вот мне и влепили «минус шесть» — на первый раз…

— Понятно… — протянул я, про себя лишний раз порадовавшись, что, по ходу, выбрал правильную сторону.

На чем мы с очкариком и распрощались.

В вестибюле, перед уходящим к комнатам коридором, мы с Морозовой, не сговариваясь, замедлили шаг.

— Блин, как только представлю, что там тебя ждет эта!.. — пробормотал я, хмуро косясь на уже показавшуюся впереди дверь Надиной 302-й. Увы, не только Надиной.

— Не стоит беспокойства, — улыбнулась моя спутница. — Уже говорила, и снова повторю: эта комната сейчас для меня — самое безопасное место! Прямого вреда мне Воронцова не причинит, а по части душевного комфорта — еще посмотрим, кому будет хуже!

— Ну, может быть… — неуверенно пробормотал я.

Мы как раз подошли к двери, и в руке девушки появился ключ.

— Ну, я пошла, — проговорила она, вставляя тот в замочную скважину. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи…

Наклонившись, я коснулся губами Надиных.