– Мы можем подождать до завтра. Обморок никому не идет на пользу – чем бы он ни был вызван.

– Я бы хотела попробовать прямо сейчас, – настойчиво сказала Кэсси. – Хочу быть в курсе событий, насколько это вообще возможно. Мне необходимо, чтобы контакты происходили по моей воле.

Мэтт выждал минуту, но, увидев, что Бен молчит, кивнул в знак согласия.

– Я захватил с собой одну из монет, но...

– Но?

– Бен говорит, что, по его мнению, вы рано или поздно научитесь подключаться к этому типу по желанию, даже не прикасаясь к предмету, который он трогал. Я просто хотел бы знать, не удастся ли вам это сейчас.

Кэсси взглянула на Бена и протянула ему почти опустевшую кружку, старательно избегая прикосновения и на этот раз.

– Давайте попробуем.

– Вы когда-нибудь делали это раньше? – спросил явно встревоженный Бен.

– Нет, я раньше никогда не пробовала. Но поскольку его подсознание что-то уж слишком легко вступает со мной в контакт, мне любопытно узнать, смогу ли я самостоятельно проделать тот же путь.

Мэтт наконец отошел от камина и подтянул кресло с подголовником поближе к дивану, чтобы можно было без помех наблюдать за Кэсси. Он вытащил из кармана блокнот и ручку, пробормотав в виде пояснения: «На всякий случай», и устроился в выжидательной позе.

Бен поставил кружку на кофейный столик, но не покинул своего поста рядом с ней на диване.

Кэсси спрятала руки под одеяло и закрыла глаза, стараясь успокоиться и в то же время сосредоточиться.

Образное мышление всегда помогало Кэсси сконцентрироваться на поставленной перед собой задаче, хотя прикосновение к предмету обычно ускоряло процесс, способствуя замене ее собственных зрительных образов теми, которые можно было увидеть только глазами убийцы.

На этот раз у нее перед глазами зазмеилась тропинка, бегущая через лес, и Кэсси направилась по ней вперед. Обстановка казалась мирной, никто ее не останавливал, ничей страшный голос не нашептывал угрозы на ухо. Она шла вперед и вперед, оглядываясь по сторонам с любопытством, но без всякой тревоги. Каждый раз, как ей встречалась тропинка, ведущая в другом направлении, она предоставляла инстинктам решать за себя: иногда сворачивала, а иногда пропускала поворот. Но вот голоса птиц стали стихать, а в лесу потемнело.

– Кэсси?

Голос Бена казался странно далеким и гулким в лесной чаще.

– Я еще не дошла, – сказала она ему, смутно удивляясь, что он сопровождает ее в этом путешествии.

– Где вы?

– Иду по тропинке. – Она почувствовала, как Бен напрягся. – Тропинка какая-то странная.

– В чем ее странность?

– Не знаю... Просто странная, и все.

– Расскажите мне.

Она прислушалась к своим ощущениям.

– Земля прогибается. Пахнет странно, как-то затхло. И свет вроде бы проникает с двух разных сторон. Я отбрасываю две тени. Разве это не странно?

– Вы ничего не слышите?

– Раньше я слышала голоса птиц. А теперь осталась только музыка.

– Какая музыка?

– Мне кажется, это музыкальная шкатулка. Но я никак не могу вспомнить мелодию. Надо бы вспомнить, но я не могу.

– Ничего страшного. Если вспомните, скажите мне.

– Скажу. – Она продолжала идти, замечая, что деревья вокруг нее все больше искривляются, но ее это почему-то не встревожило.

– Кэсси?

– Что?

– Где вы?

Она уже хотела ответить, что все еще находится в лесу, но в этот самый миг перед ней возникла очередная развилка. Инстинкты на этот раз ничего не могли ей подсказать, поэтому Кэсси пожала плечами и свернула направо.

– Кэсси, поговорите со мной.

– Тропинка раздвоилась. Две дорожки в лесу побежали в разные стороны. Я свернула направо.