— И что потом?

— Он стал метаться по комнате, словно зверь в клетке, и ругаться. Он сказал, что предложил человеку одну вещь, которая может решить все его проблемы, а тот взял и отказался. «Мне нужно было обговорить с ним условия заранее. Ах я дурак — подумал, что имею дело с джентльменом! Но я ему еще покажу, он у меня еще пожалеет. Он у меня так пожалеет, как в жизни не жалел!»

В комнате стало тихо.

— Он именно так и сказал?

— Ну, не дословно. Но суть была именно такая. Мистер Толанд еще пожалеет, что не захотел заключить с Бобби сделку — уж не знаю, о чем там шла речь.

— Хорошо.

— Но это не значит, что Бобби его убил.

— Если он провел здесь всю ночь — да, конечно.

В глазах у Шейлы промелькнуло какое-то странное выражение.

— Ведь он действительно провел всю ночь здесь? — спросил я.

Шейла покачала головой и очень тихо произнесла:

— Нет, не всю.

Тутс положила туфельку, подобрала с пола нож и двинулась к креслу, в котором сидел связанный Уоррен. Никто из них не произнес ни слова.

Уоррен смотрел поверх плеча Тутс, следил за трапом. Нож был превосходно наточен. Тутс разрезала веревки одним махом. Уоррен растер затекшие запястья. Они по-прежнему молчали. Уоррен кивнул в сторону трапа. Тутс тоже ответила кивком. Уоррен вытащил свой пистолет и взвел курок. Тутс опять кивнула.

Неожиданно по палубе забарабанил дождь.

От дома Шейлы на Шуршащем рифе до дома Диаса на рифе Сабал было добрых полчаса езды. От двери «Сандалового ветра» до дверей «Вечерней песни-II». Или, если говорить точно, тридцать две минуты по часам на приборной доске. Я добрался туда в начале седьмого. Стремительно пронесшаяся гроза оставила после себя большие черные лужи на асфальте автостоянки. Я поставил машину и пошел к секции 21. Вдоль обсаженных цветами дорожек прогуливалась все та же белая цапля. На этот раз она даже не потрудилась взлететь при моем приближении. В бассейне за домом плескались все те же девицы в бикини. Все тот же старичок в красных боксерских трусах сидел на краю бассейна, болтал ногами в воде и любовался на девушек. Во Флориде иногда начинает казаться, что здесь ничего никогда не изменяется, что все застыло навеки, разомлев под палящим солнцем.

Диас только что вернулся с работы. Он все еще был одет по-деловому, не считая босых ног. Туфли и носки валялись на полу у кушетки, там, где он их бросил. Когда я вошел, Диас стоял у бара и смешивал себе водку с тоником. Он долил бокал, спросил, не хочу ли я выпить…

— Нет, спасибо, — сказал я, хотя на самом деле мне очень хотелось пить.

…бросил в бокам лимонную дольку, взял бокал и выжидательно посмотрел на меня.

— Я на минутку, — с улыбкой сказал я.

Ответной улыбки не последовало.

— Бобби, — начал я, — мне очень бы не хотелось применять к вам все эти штуки насчет очной ставки, но…

— Ну так не применяйте! — огрызнулся он. — Потому что меня это все откровенно бесит!

— Меня тоже.

— Отлично. Хоть в чем-то мы сходимся.

— Но здесь есть кое-что…

— Никаких «но», — отрезал Диас. — Вы сказали, что пришли на минутку. Тридцать секунд уже прошло.

— Тогда мне придется поторопиться.