Герджин решил, что тут кроется какой-то подвох.

И промахнулся.

— Нет, я с вами, — сурово сказал Герджин, и они вместе поднялись на палубу.

Я подождал, пока топанье Герджина не удалилось на достаточное расстояние, и снова взял с полки ту, первую кассету. Кассета называлась «Шаловливые ручки». На правой руке у женщины красовалось викторианское кольцо-печатка в форме сердечка. Точь-в-точь такое, как у Лэйни.

Не колеблясь ни секунды, я засунул кассету себе за спину, за брючный ремень и поправил пиджак.

Ситуация сложилась неловкая.

Три адвоката смотрели видеозапись, недвусмысленно компрометирующую их клиента. Вот уж вправду, «Шаловливые ручки». По всем общепринятым стандартам кассета относилась к разряду порнографических. В качестве главной героини там выступала Лэйни Камминс собственной персоной.

Заметно кося, поскольку она была без очков (да и безо всего прочего, не считая белых трусиков и того самого золотого кольца), Лэйни демонстрировала гениталии, паховую область, ягодицы и грудь. Еще Лэйни с упоением занималась мастурбацией, каковое действие признается отвратительным и противоестественным. Кроме того, она демонстрировала свои половые органы, находясь в состоянии сексуального возбуждения. Все это Лэйни проделывала добровольно (о чем свидетельствовала блаженная глуповатая улыбка, играющая у нее на губах). Эти действия совершенно явственно проделывались с целью возбуждения похоти или удовлетворения извращенных наклонностей, и не имели никакой литературной, художественной, политической или научной ценности. Ни фига себе!

— Говоришь, ты засунул эту кассету под пиджак, пока коп торчал наверху? — спросил Фрэнк.

— Да.

— Ни фига себе, — сказал Фрэнк.

— Ты собираешься показывать эту пленку прокурору? — спросил Эндрю.

Вопрос был таким дурацким, что я даже не счел нужным на него отвечать.

— В таком случае, я полагаю, нам лучше всего будет спросить у самой мисс Камминс, что все это значит, — подвел итог Эндрю.

Лэйни появилась в нашей конторе на Герон-стрит около двух дня. Она объяснила, что мы застали ее за работой, и извинилась за свой наряд — джинсы, футболку и сандалии. На правой руке красовалось все то же вездесущее викторианское колечко. Я предложил Лэйни сесть, поставил на наш видеомагнитофон «Шаловливые ручки», сказал, что мы минут двадцать погуляем, и предложил включить магнитофон, когда она останется одна.

Через полчаса мы вернулись.

— Ну и? — спросил я.

— Где вы это взяли? — вопросом на вопрос ответила Лэйни.

— На яхте Толандов, в личной каюте хозяев.

— Ясно, — холодно кивнула она.

Мы посмотрели на нее. Эндрю, кажется, плохо понимал, что, собственно, происходит. Все-таки он был еще зеленым юнцом. Я думал над тем, что должно означать это «ясно». Лэйни, похоже, не собиралась ничего объяснять. Фрэнк перехватил мой взгляд. «Подсказку, — говорили его глаза. — Дай даме подсказку».

— Ты знаешь, как эта кассета попала на яхту? — спросил я.

Лэйни заколебалась, пытаясь определить, кто из нас троих отнесется к ее истории с большим сочувствием. Я подумал, что она выберет Эндрю.

Но Лэйни сделала ставку на Фрэнка.

— Он попытался меня шантажировать, — сказала она.

— Толанд? — уточнил Фрэнк.

— Да.

— Он показал вам эту кассету и?..

— Нет.

— А что тогда?

— Сказал, что она у него есть.

— Что у него есть кассета, где вы сняты обнаженной?

— Что у него есть эта кассета, — сказала Лэйни, сделав ударение на слове «эта», и яростно кивнула в сторону кассеты, словно желая швырнуть ее в костер.