– Что это значит?

– Тип существительных, который так любил Цицерон и почти никто после него. Не совсем инфинитив и не совсем…

– Герундий! – воскликнула я. Даффи, жившая и дышавшая подобной чепухой, безжалостно читала мне лекции о герундиях. Герундий, насколько я помню, это что-то среднее между глаголом и существительным, обозначающее действие. Например, «отравление».

– Именно, – сказал Доггер. – Происходит от tenebrae – латинского слова «темнота» и означает затмение, помрачение.

Я предположила, что это название имеет отношение к родному человеку. Может даже, игра слов, имеющая отношение к цвету лица, который был так увлекательно описан мистером Во в «Возвращении в Брайдсхед», одной из моих самых любимых книг.

– С тем же успехом они могли назваться «Превращаясь в тени», – заметила я.

– Согласен, – ответил Доггер. – Tenebrio несколько отдает литературщиной. Думаю, это название придумал какой-нибудь выпускник частной школы, занявшийся похоронным бизнесом.

Мы шли в молчании.

Через некоторое время мы добрались до широкой улицы, пересекающей железнодорожные пути. Улица называлась Кладбищенская граница.

– В том направлении расположен Южный вокзал, а в этом – Северный, – указал Доггер.

– В чем разница?

– Южный вокзал для англикан, а Северный – для диссентеров.

Когда мы остановились рядом с указателем на военное кладбище, Доггер внезапно погрузился в глубокую задумчивость. Словно по мановению палочки злого колдуна, на его лице появились резкие морщины. Я знала, о чем он думает. Многие его боевые товарищи похоронены здесь. Эта война обошлась особенно жестоко с Доггером, как и с моим отцом. Оба пережили ее, но были отмечены ею навеки. Это не тема для обсуждения.

Должно быть, прогулка по железнодорожным путям вернула его в прошлое, во времена его плена, когда он и отец вынуждены были работать на бирманской Дороге Смерти.

Как отважно с его стороны было отправиться со мной на другую дорогу смерти, пусть даже она находится в Англии и сейчас совсем другое время. Должно быть, это настоящая пытка.

Надо отвлечь его.

– Взгляни, Доггер, – сказала я. – Вот администрация кладбища. Они смогут направить нас к могиле мадам Кастельнуово.

Доггер медленно повернулся, как будто видел меня в первый раз, как будто я незнакомка, обратившаяся к нему с вопросом, как найти дорогу.

– Отличная идея, – с заметным усилием сказал он, заставляя себя вернуться из путешествия в прошлое на чужие опасные берега. – Своевременная помощь всегда приветствуется.

Администрация представляла собой белое кирпичное здание, явно знававшее лучшие времена. Сто лет дождей оставили свои отпечатки, и местами стены поросли мхом.

Доггер открыл дверь, и мы вошли в темное помещение.

Внутри царила атмосфера… Я не сразу смогла уловить ее, но здесь пахло не столько смертью, сколько унылой коммерцией. На стенах висели плакаты в рамках, словно рекламирующие путешествие в места, откуда нет возврата.

За столом возникло какое-то шевеление, и через минуту или около того перед нами появился невысокий мужчина. Он был одет в тесный черный костюм с желтоватым целлулоидным воротничком. Заморгал на нас сквозь серебряное пенсне, как будто мы – привидения. Под одним глазом чернел синяк. Интересно, это результат драки или нечто декоративное? Часть атмосферы?

Должно быть, я смотрела на него слишком пристально, потому что он прикоснулся пальцем к пострадавшему глазу и пробормотал:

– Гроб наехал.