Как-то вечером друзья Мориса собрались в таверне, а сам он задержался — отряхивал с одежды пыль и пытался хоть немного привести себя в порядок — и стал свидетелем интересной сцены.

Высоченный и очень крепкий на вид мужчина стоял, широко расставив ноги, и грозно хмурился. Интересно, но дальше случилось нечто еще более интригующее.

Перед здоровяком застыла, гордо вскинув голову, самая прекрасная женщина из всех, кого Морис когда-либо видел. У нее была осанка танцовщицы и тело богини, а волосы в лучах заходящего солнца отливали золотом. На красивых щеках горел гневный румянец, зеленые глаза гневно сверкали.

Девушка взмахнула тонким ольховым прутиком и отчеканила:

— В нас нет ничего неестественного! — Голос у незнакомки оказался мелодичный и выразительный, но от злости она почти выплевывала слова. — Всё, что сотворил Господь, естественно по определению! А мы все дети Божии!

— Вы дети дьявола, — спокойно протянул мужчина с ленцой в голосе. Так обычно говорит человек, заранее уверенный в победе. — Это легко проверить. Вас сотрут с лица земли, как чудовищных драконов в древности, если только вы не очиститесь.

— Очистимся? — На этот раз девушка действительно брызгала слюной. — Меня крестил сам монсеньор [титул высокопоставленных служителей католической церкви], так что я, по крайней мере, приняла в этой жизни на одну ванну больше, чем ты, свинячий сын!

Здоровяк медленно потянулся к поясу. Морис по природе своей был добродушен, но ему довелось немало постранствовать, поэтому он знал, что означает этот жест: нож, пистолет, удар по лицу — что-то жестокое. Молодой человек бросился было на помощь девушке.

Однако не успел он сделать и шага, как все уже было кончено: в абсолютной тишине полыхнула какая-то вспышка — ярче молнии, и на миг все вокруг окутал ослепительный белый свет.

Спустя несколько мгновений Морис вновь обрел способность видеть. Рассерженная девица быстро шла прочь, а мужчина остался там, где стоял. В руке он действительно держал пистолет, но уже в следующий миг выронил оружие и схватился за лицо. Да уж, щупай не щупай, а факт налицо: вместо носа у задиры появился ярко-розовый пятачок.

— Свинячий сын… — медленно повторил Морис слова незнакомки, а потом улыбнулся. — Свин!

Тихонько рассмеявшись, он пошел в таверну.

Там уже расположился Аларик вместе со всей их компанией, но сегодня среди них затесался новичок: худой, изможденного вида юноша, похожий на нахохлившегося кузнечика. Одет во все темное, лицо строгое и какое-то нервное — разительный контраст со светловолосым веселым Алариком.

Морис медленно подошел к ним, продолжая размышлять о странной сцене, свидетелем которой только что стал. Правда, думал при этом не о вспышке света, не о схватке и не о свином пятачке, а о том, как искрились локоны той девушки в лучах заходящего солнца.

Аларик нетерпеливо потянул приятеля за стол, вынуждая сесть между собой и мрачным парнем.

— Давай, садись скорее! Ты еще не знаком с доком? Думаю, нет. Фредерик, это Морис. Морис, это Фредерик.

Морис рассеянно кивнул, надеясь, что не выглядит грубым. Жозефа, не дожидаясь просьбы, поставила перед ним высокую кружку с сидром.

— Приятно познакомиться, — сказал Фредерик решительным, хоть и довольно мрачным тоном. — Только я ведь уже говорил, что я не доктор, а только собирался им стать…

— И что случилось? — спросил Морис, пытаясь вспомнить хорошие манеры. Он заметил, что у Фредерика в руках маленький стаканчик с какой-то дорогой выпивкой. Наверное, этот парень из ученых.

— Родители отослали меня прочь, прежде чем я успел доучиться.