Когда Кэссиди уже подходила к отцовскому дому со стороны Семьдесят второй улицы, Шон с Мабри как раз выходили из подъезда.

– Кэсс, зайка моя! – радостно прогудел Шон, обнимая ее. Кэссиди послушно замерла в его медвежьих объятиях; всякий раз бурная радость отца при их встречах почему-то не только не трогала, но и раздражала ее. Тем временем Шон отступил на полшага и нахмурился. – Так, дай-ка на тебя полюбоваться. Ну вот, опять поправилась! Неужели не знаешь, что худеть и богатеть женщинам можно до бесконечности? Послушай, Мабри, поговори с ней, пока она совсем в пышку не превратилась.

Кэссиди закипела.

– Увы, Шон, но вы с мамой наградили меня слишком крупной костью. Боюсь, что крутизну моих бедер можно исправить разве что с помощью электропилы.

Взгляд холодных голубых глаз Мабри устремился поверх головы Кэссиди.

– Твой папаша – полный болван, Кэссиди, – с улыбкой сказала она. – Ты, как всегда, совершенно восхитительна.

– Вы – второй человек за сегодняшний день, кто мне это говорит, – сказала Кэссиди, высвободившись из отцовских объятий и обнимая мачеху.

– Что ты – восхитительна? – ухмыльнулся Шон, не желая оставаться в стороне.

– Нет, – покачала головой Кэссиди. – Что ты – болван.

Мабри звонко рассмеялась.

– Не удивлюсь, если сегодня ты слышишь это не в последний раз, – сказала она. – Сколько ты у нас погостишь, милая? Шон, мы должны вернуться и устроить Кэсс.

– Ни за что! – огрызнулся Шон. – Ты целый месяц пилила меня и заставляла записаться к врачу, а теперь я опаздывать не собираюсь. Кэссиди прекрасно устроится и без нас. Расположись в своей старой спальне, Кэсси, и будь как дома. В котором часу вернемся, не знаю.

– Но… – начала было Мабри, в глазах которой мелькнуло беспокойство.

Однако Шон, которого, как обычно, чужое мнение не интересовало, оборвал жену.

– Хватит суетиться, – резко сказал он. – Я просто не узнаю тебя, Мабри. Ты над ней трясешься, как наседка над цыплятами. Кэсси приехала не на один день, так что у нас будет достаточно времени на общение.

Кэссиди вспыхнула.

– Вообще-то я…

Но Шон уже поволок Мабри в сторону Парк-авеню, нетерпеливо размахивая руками.

– Позже поговорим! – крикнул он через плечо, а в следующую минуту пара скрылась за углом.

– Он ни капли не изменился – верно, мисс? – послышался знакомый голос.

Кэссиди обернулась и, узнав консьержа, улыбнулась.

– Да, Билл, ни на йоту. Как у него дела, не знаете? Мабри сказала, что он болен.

– Я этого не заметил, – пожал плечами Билл. – Характер у него по-прежнему несносный. Я очень рад, что вы вернулись, мисс. Может, хоть вам удастся его вразумить.

– Господи, и почему все считают, что мне по плечу невозможное? – криво усмехнулась Кэссиди. – Шону слово «осторожность» вообще незнакомо.

– Это верно, – со вздохом подтвердил Билл, сопровождая ее к лифту. – Только бы вы сами это не забывали. Давайте помогу вам чемодан нести.

– Чтобы отец от меня отрекся? – промолвила Кэссиди. – Мы ведь с ним убежденные демократы, Билл. Никому не дозволено нас обслуживать – разве что официантам.

Билл сокрушенно покачал головой.

– Вы уж будьте поосторожнее, мисс.