Если быть честной до конца, то предложение Джанкарло всегда было верхом ее мечтаний, к тому же оно пришлось как нельзя более кстати.

Джилли достала бутылку и стаканы, налила себе молока, а Джанкарло — виски. Когда она вернулась в комнату, любимый мужчина стоял у комода и рассматривал фотографию в простой серебряной рамке, на которой сидели, тесно обнявшись, мужчина и женщина.

— Твои родители? Я ни разу не додумался спросить… где они?

— Умерли. Оба.

— Так ты одна-одинешенька на всем белом свете?

Джанкарло поспешно забрал у нее стаканы из рук и поставил на кофейный столик.

— В твоем положении нельзя ничего носить!

— Я не больна, я беременна. Между прочим, я все еще работаю.

Она вздохнула, садясь в кресло. От работы она сильно уставала, но не собиралась в этом признаваться. Его темные глаза неотрывно следили за ней, и Джилли почувствовала легкое раздражение.

— Работаешь!

Судя по его интонации, Джанкарло считал ее сумасшедшей. Он со стуком поставил стакан на стол и нахмурился.

Джанкарло летел в Англию в дурном расположении духа, не очень представляя себе, что именно он хочет сказать Джилли, однако, едва увидев ее, сделал предложение, не задумываясь. Теперь он был рад этому. Джилли одна на всем белом свете, ей тяжело, а он ни разу не удосужился разузнать о ее жизни побольше. Что ж, теперь все изменится. Обязательно изменится!

— Насколько я помню, ты собиралась стать химиком-исследователем? Забудь об этом. Теперь ты близко к лаборатории не подойдешь! Там можно что-нибудь подхватить и навредить ребенку.

Джилли вскинула голову, хотела что-то сказать, но осеклась. Джанкарло был совершенно серьезен.

— Но…

— Никаких «но»! С завтрашнего дня увольняешься. Я все устрою.

— Погоди немного…

— Нет. Не в этом случае. Моя жена не будет работать в лаборатории.

— Джанкарло, на дворе двадцатый век. Женщины работают, даже если они беременны. Некоторые делают небольшой перерыв, месяца на три, а затем…

— Не ты.

Его голос был тверже алмаза и холоднее льда. Вообще-то, можно было бы поспорить, но Джилли с удивлением поняла, что ей не хочется этого делать. Приятно, когда решения за тебя принимает мужчина.

— Что с тобой? Ты не споришь!

Джанкарло в изумлении выгнул бровь, и она не удержалась от легкомысленного хихиканья.

— Ты хотел бы, чтобы было иначе?

Он стоял прямо перед ней, такой мужественный, сильный, решительный, и в сердце Джилли затеплилась надежда, что у них может что-нибудь получиться. Она ведь любит его, она носит его ребенка, и Джанни хочет жениться на ней…

— Нет. Не хочу. О, Джилли!

К ее громадному изумлению Джанкарло опустился перед ней на колени. Он бережно взял ее руку и накрыл своей огромной ладонью. Голос его слегка дрожал, он говорил медленно, старательно подбирая слова.

— Я знаю, что наши отношения начались весьма бурно… Я также знаю, что это не лучший способ хорошо узнать друг друга, но… Джилли, я действительно хочу, чтобы ты вышла за меня, и это вовсе не из-за ребенка. Чем скорее это стучится, тем лучше.

Он поднес ее руку к губам, и Джилли вся задрожала от этого нежного прикосновения. Джанкарло медленно поднял голову, и когда его темные глаза скользнули по прекрасному лицу Джилли, она безошибочно рассмотрела страсть и любовь, горевшие в них.

— Джилли, любовь моя, дай мне еще один шанс! Я не хочу принуждать, но… давай поженимся поскорее!

Джилли хотела сказать, что не считает это хорошей идеей, но теплые руки, обвивавшие ее талию, лишали воли.