— Мы сможем увидеться не раньше, чем через неделю, но до этого… Пойдем в дом?

Сердце подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз. Она ведь с самого начала знала, что весь этот вечер посвящен только одному. Тому самому, зачем Джанни сейчас зовет ее в дом, почему же ей так страшно? Они смеялись и дурачились, загорали и купались, а тем временем влечение между ними становилось все сильнее, и вот теперь она должна дать ему руку и позволить увести себя в дом… Почему ей так страшно? Не оттого ли, что, если она даст ему руку, обратной дороги уже не будет?.

Джилли аккуратно поставила бокал на стол и вложила чуть дрожащие пальцы в его ладонь. Джанни медленно поднес ее руку к губам и поцеловал.

Он чувствовал ее дрожь и крепче прижимал к себе. Она была такой теплой, мягкой, податливой, и сейчас она будет принадлежать ему!

— Джанни!

— Да, моя сладкая Джилли!

Он на руках нес ее в спальню, по дороге покрывая поцелуями ее лицо и нежные губы, чувствуя как наливается горячей страстью ее тело, прислушиваясь к зарождающейся в его руках буре.

— Как же я хочу тебя, Джилли! Я не могу больше ждать.

Они лежали на постели, и тяжесть его тела казалась ей самым желанным грузом на свете. Его пальцы быстро и бережно освобождали ее от платья.

— Я хочу видеть твою наготу, cara mia!

Страсть изменила его лицо, теперь оно казалось чужим, исступленным и страшноватым. Он медленно раздевал ее, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорвать тонкое кружевное белье, видя, чувствуя и ее страх, и ее страсть.

Нежная светлая кожа словно светилась в темноте, и Джанкарло с глухим стоном прикасался к полной, упругой груди, к розовым твердым соскам. Волна острого, животного желания пронзила все его тело.

— Ни одна женщина в мире не возбуждала меня до такой степени, Джилли! Я умираю от желания, но если ты хочешь, чтобы я остановился…

— Не хочу. Не надо, останавливаться. Никогда!

Тонкие пальчики коснулись пуговицы на брюках. В висках Джанкарло все громче били тяжелые молотки, кровь бросилась в голову, и он впился в розовые губы страшным, жестоким поцелуем, больше похожим на укус. Она ответила, удивляясь собственной смелости и мгновенно позабыв о ней. В мире существовал только Джанни, только его запах, только вкус его губ. Только темная, мощная сила его рук, жестоких и нежных.

Он отпустил ее всего на мгновение, чтобы освободиться от одежды.

Его нагота ослепила ее. Джанкарло напоминал античного бога, на иные сравнения невинное воображение Джилли было не готово. Впервые перед ней стоял обнаженный мужчина, и при виде напряженной мужской плоти девушка едва не лишилась чувств. Краска залила ее щеки, она не могла отвести глаз от этого дикого великолепия, но и смотреть дольше не было сил, и заметив это, Джанни спросил:

— Ты вся горишь. Никогда не видела голого мужчину?

— Это проклятие О'Лири, так говорил мой отец. В нашем роду все рыжие и легко краснеют. А мать была страшно стеснительной… Я унаследовала все эти качества.

Она говорила, не в силах остановиться, чувствуя, как нечто неведомое, пугающее и желанное уносит ее туда, откуда не вернуться. Джанни нежно коснулся пальцем ее губ.

— Ш-ш-ш! Молчи, не оправдывайся. Мне это нравится.

— А мне нравишься ты. Так нельзя. Джилли ничего не знает про него. Надо сказать. Хотя бы имя свое настоящее назвать!

Джилли придвинулась ближе. Все на свете потеряло значение. Не важно, что они могут больше не увидеться. До самой смерти она не забудет смуглую грудь, бешено вздымающуюся в такт дыханию, узкие сильные бедра и черные курчавые волосы на груди, сбегающие вниз, туда, куда страшно смотреть и откуда невозможно отвести взгляд… Ее пальцы впились в плечи Джанни.