– «Попробую» мне не подходит!

   – Хорошо, сделаю.

   – И еще...

   – Стоп-стоп! Это уже четвертое желание. Перебор!

   – А это не мое желание, – упрямо сказала Алиса, – а тети-Верино. Пусть нас в дальнейшем не селят больше в такие дыры с паровозами. Хочу тихие гостиницы с евроремонтом.

   Москвич в очередной раз сделал пометку в своем кондуите и покачал головой:

<p>   Смеркалось. Шофер молча гнал свою «Ауди» по пустынной ухабистой дороге.

   Кругом холмы, леса, ни единой деревеньки, разметки или дорожного знака.

   Отсюда, из далекой провинции, начинался Алисин путь наверх.

<p>   Помнила ужасный день, исказившееся лицо матери. И ее страшные слова: «Отец погиб».

   Именно так: «Отец погиб». Не «папа умер». Не «отца не стало». Не долгие подготовительные разговоры, подводящие к самому страшному, а неожиданное, короткое, резкое: «Отец погиб».

   А после этого – чернота.

   Ни отпевания, ни похорон, ни поминок. Больше ничего, связанного с папой.

   Забвение. Амнезия.

   Затем – сколько времени прошло? Три дня? Неделя? Месяц?

   В памяти всплывает плачущая мать. Ее искаженное лицо. Мама говорит с какими-то людьми. Кричит им резко и зло: «Я вам ее не отдам! Не отдам!»

   И Алиса вдруг понимает, что эти мамины слова относятся к ней. И помнит, какой приступ ужаса она испытала, услышав их. Противный страх поднялся откуда-то снизу, словно приступ рвоты, и, не владея собой, Алиса тогда закричала:

   – Нет! Нет! Я не хочу!! Не отдавай меня!!

   И мама кинулась к ней и принялась гладить ее, целовать и утешать:

   – Это не о тебе, Алисонька! Это не о тебе! Как ты могла подумать! Я никогда тебя никому не отдам!

   А потом – снова сон, темнота. Кто-то ее будит, заставляет перевернуться, поит микстурой...

   А затем всплывает еще одна картина, самая горькая: похороны мамы. Отпевание. Смешной дьячок, похожий на мушкетера. Солнечный луч, упавший точно на лицо матери, лежащей посредине церкви в гробу...

   Потом – опять сон, длинный-длинный. То с кошмарами, то со сладкими видениями.

   И вот – она уже не в Москве, а в неведомом Бараблине.

   Над ней склоняется лицо тети Веры:

   – Вставай, деточка, в школу опоздаешь...

   – Где здесь туалет?

   – Вот, Алисонька, сходи на горшочек.

   – А настоящий туалет где?

   – У нас тут по-другому принято, чем у вас в Москве. В доме удобств нет. Есть будочка зеленая в конце огорода. Хочешь, туда сходи.

   И вторым планом бурчание дяди Коли:

<p>   Уже стемнело, ни души на улице. За окнами изб виднеются телевизионные всполохи.

<p>   Что случилось с отцом? Почему умерла мама?

   Зачем ей, Алисе, пришлось уехать из Москвы?

   Что стало с родительской квартирой?

   Что происходило с ней самой, Алисой, сразу после того, как с родителями случилась беда?

   И каждый раз тетя Вера – когда хитро, когда с прибауткой, а когда и зло – уходила от расспросов.