Алиса тут же, рыдая, позвонила по «секретному мобильнику». Теплицын немедленно выслал за ней свою машину с шофером. А назавтра с утра сам приехал в Гнездниковский и положил перед Алисой конверт, туго набитый долларами.

   – Я лично приношу тебе извинения и заверяю, что ничего подобного больше не повторится.

   И ни единого слова, что он сожалеет. Что ему ее жаль.

   В конверте оказалось пять тысяч долларов.

<p>   Местное время – два часа ночи. Весь поселок спит. Здесь ложатся рано.

   И это жуткое место она должна считать своей второй родиной? Бараблино и здешняя житуха перековеркали всю Алисину жизнь. И в который раз она подумала: «Мама-папа, как же вы рано от меня ушли! Бросили! Оставили сиротой!»

   Алиса осмотрела комнату, в которой прожила полтора года. Здесь многое переменилось.

   На стене появился траурный портрет дяди Коли: в пиджаке, со значком победителя соцсоревнования.

   К его похоронам Алиса послала тете Вере тысячу долларов. И потом не раз переводила ей то тысячу, то две, то три.

   Стало понятно, во что превратились те деньги. В комнате появилась громадная лакированная стенка. Вся она была уставлена сервизами и хрусталем. Посуда страшно запылилась. Видно, что ею давно не пользовались. Если вообще доставали хотя бы раз.

   Крашеные доски пола закрыл огромный ковер. Два других ковра тетка развесила по стенам, не занятым мебелью. С потолка свисала роскошная (по бараблинским понятиям) золоченая люстра с нелепым вентилятором.

   А окно выходит во двор, захламленный по-прежнему. Оконные рамы потрескались, краска на них облупилась. Похоже, их не ремонтировали с тех пор, как Алиса уехала.

   Несчастная тетя Вера. Вся ее жизнь прошла в заботе, чтоб набить в горку побольше фарфора.

   «Но имею ли я право ее осуждать? – вдруг подумалось Алисе. – Моя-то жизнь чем от теть-Вериной отличается? Масштабом трат? Купить трехтысячедолларовые туфли и сразить ими на очередной тусовке Вероничку?..

<p>   Дама из Дипломатической академии давала уроки этикета.

   «Девочки, над столом не сутулимся! Спиночки выпрямили! Лопаточками касаемся спинки стула!.. Нож держим в правой руке – как ручку в школе держали, указательный палец вытянут поверх рукоятки!..»

   Разговорный английский преподавал очаровательный мужик из МГИМО.

   «It’s so nice to see you! You look just great! Would you like a glass of champagne?»1

   И даже сценическому движению и сценической речи обучали.

   «Корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали».

   Занятия проходили в огромной, полупустой, явно нежилой квартире на Гоголевском бульваре. Две другие товарки, посещавшие вместе с ней уроки, – возрастом явно старше Алисы, уже далеко за двадцать, – относились к красивой провинциалке высокомерно. Отвергали любые попытки сблизиться. Ее предложение после занятий попить вместе кофейку повисло в воздухе.

   После отвратительного случая с Рамазаном первой мыслью Алисы было бежать.

   Бежать – но куда? Обратно в Бараблино? Или снять квартиру и идти торговать на рынок? (Где ею будут помыкать такие же Рамазаны, только грязнее, беднее и вонючей.) А то еще есть хорошая профессия: водитель троллейбуса, зарплата до трехсот долларов, общежитие предоставляется...

   Хорошо хоть Теплицын проявил минимальную чуткость: дал Алисе прийти в себя.