В тот момент я не понял, а чего он не рад? Вот же, раскроет преступление. Ну, и не Славкиных рук это дело. И что? Зато украденное будет найдено. А брат мой получит по заслугам. По каким заслугам тогда хотел наказать Славку, хрен его знает. Наверное, за то, что он взрослее, умнее, смелее.

— Уверен? — Посмотрел на меня Иван Сергеевич.

Я кивнул. Он снял фуражку, провел рукой по волосам, а потом снова надел обратно.

— Эх… Прям млятсво какое-то… Хорошо. Идем.

Участковый уже сделал шаг в сторону нашей улицы, но я поймал его за руку и затараторил быстро-быстро.

— Нет! Вы чего? Меня батя убьёт. А я это сделал только ради Славика. Чтоб он больше не творил ничего такого. Но если отец узнает…

— Ради Славика? — Мент как-то странно посмотрел на меня. — Это уголовная статья, парень. А ты говоришь, "ради Славика"... Ладно… Давай так. Иди домой. Я появлюсь у вас через полчасика, может, через час. Скажу, дали наводку. В кровати, значит?

— Ага. В напернике.

— Понял… Иди.

Я довольный и счастливый, потому как моя задумка сработала, побежал обратно.

Едва разулся, разделся и метнулся в свою комнату, пришла сначала мать, потом нарисовался отец.

Ну, а через час, как и было обещано, на пороге мы наблюдали Ивана Сергеевича.

— Какое золото? Ты, что, начальник? С дуба рухнул? Славка? Он со своего хоккея не вылазит. Мы его дома вообще не видим. — Сразу же завёлся отец.

— И все-таки…Я пройду?

— Не имеешь права… — Начало было батя.

— Виталик, пусть смотрит. — Мать была абсолютно уверена в брате. — Это ерунда какая-то. Ошибка. Проходи Иван Сергеевич. Где, говоришь? В постели?

Она без малейших сомнений прошла в спальню Славика, сдернула одеяло, простынь, подняла перину.

Бугорок было видно отчётливо. Мать испуганно посмотрела на отца, а потом хотела сунуть руку в наперник, но участковый её остановил.

— Куда лезешь, Валентина?! Не трогай. И это… Будем звать понятых. Надо все правильно оформить.

Я стоял в дверях комнаты. Руки у меня были ледяные. Не знаю, почему. Но вот щеки горели огнём.

Брат приехал в тот момент, когда Иван Сергеевич в присутствии понятых описывал вещи, найденные в кровати. Ясное дело, Славка просто охренел от происходящего.

Он пытался объяснить, что вообще ни черта не понимает, как оно тут оказалось. Утром вставал с постели, ничего подобного не было. Перина, конечно, перьевая, но он бы почувствовал. Потом Славка вдруг замолчал и повернулся голову в мою сторону. Смотрел без какого-либо выражения. Вообще. Пустым взглядом. Но он понял. Понял, что положить это в наперник мог только я.

Мне стало страшно почему-то в тот момент. Просто мандец, как страшно. Я сделал шаг назад. Потом ещё шаг. А потом бросился в свою комнату и закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. Казалось, сейчас все: мать, отец, участковый, заскочат следом и будут тыкать в меня пальцем. Этого не произошло. И Славка ничего не сказал им обо мне.

Буквально через несколько дней его выгнали из команды. Естественно, тренер узнал одним из первых.

Конечно, потом выяснилось, что на часах были отпечатки Ржавого. Петька долго отпирался. Плел невразумительный бред, придумывал абсурдные версии, как эти отпечатки оказались на ворованных вещах. Все равно вскрылось, что он и ещё двое пацанов, забрались в дом старухи, которая когда-то работала при местной администрации. Уж не знаю, откуда она вообще взяла это золото. С виду — обычная бабка. Но тем не менее, часы были очень дорогими. Впрочем, как и крест, тоже украшенный мелкими камнями.

А ещё выяснилось, со слов самого же Петьки, которого прижало настолько, что он был вынужден говорить правду, ворованные вещи он отдал мне.