— Я замерз, — привычно информировал меня Вадик. Хоть бы что-нибудь новенькое сказал! — Сколько мы тут еще торчать будем?

— А я откуда знаю!

— Но ты же тут главная!

Ну, слово за слово, и между нами уже тихо назревал очередной «индо-пакистанский инцидент», когда на лестничную площадку аккурат из квартиры убитого Кольки вывалился маленький дедок в армейских кальсонах, душегрейке и стоптанных тапках на босу ногу.

— Ой, телепузики! — обрадовался он нам с Вадиком, как родным.

— А вы кто? — поинтересовалась я.

— А я Колькин сосед, — отрекомендовался дедок.

— Ах, так это вы кричали? — догадалась я. — Вы, значит, нашли убитого?

— Ага, это я его нашел, — подтвердил дедок. — А у вас часом закурить не найдется?

— Не курим, — соврала я, не хватало еще, чтобы, рассказывая про смертоубийство, он меланхолично покуривал прямо в кадре. И сделала знак Вадику, чтобы он включил камеру.

— Жаль, очень жаль, — расстроился дедок. — Я ж ведь и к Кольке папироску стрельнуть заглянул, а он на полу, а кругом кровищи, кровищи… Мать честная!..

Однако же простые у них, на Партизанской, должно быть, «ндравы», чтобы вот так вот посреди ночи ломиться к соседу за куревом, при том что совсем рядом уживаются чудаки, которым, видите ли, музыка мешает. А с другой стороны, еще неизвестно, сколько бы этот Колька пролежал весь в «кровище», не одолей дедка в армейских подштанниках желание закурить.

— Так… — Я размотала шнур микрофона. — А не могли бы вы поподробнее рассказать, как это было?

— Туда? В телевизор? — Дедок ткнул желтым заскорузлым пальцем прямо в камеру. Вадик даже слегка отшатнулся.

— Ну да.

— И покажете?

— Запросто, — хмыкнул Вадик.

— А расскажу! Чего ж не рассказать хорошим-то людям! — осклабился дедок и тут же деловито осведомился: — А гонорар будет?

— Это еще за что?

— Так за выступление, — без тени смущения пояснил зачуханный абориген с Партизанской.

Я посмотрела на сонного Вадика, которому было абсолютно все равно, что снимать, и предложила алчному дедку альтернативу:

— Какой гонорар, уважаемый, если завтра благодаря нам вы проснетесь знаменитым! Что такое деньги в сравнении со славой?

— М-да? — Дедок почесал за ухом. — Слава, конечно, вещь хорошая, но недолговечная. Проснуться знаменитым — это заманчиво, — чмокнул он губами воздух, — хотя и просто проснуться уже неплохо. Колька вон больше не проснется. Как говорится, сик транзит глория мунди…

Ба, да мы, оказывается, на местного Диогена нарвались, который, сидючи в бочке, только нас и дожидался. Пошел за куревом, а напоролся на свежий труп и полдюжины свободных ушей.

— Короче так, дед, — сугубо конкретного Вадика утомили абстрактные философские экзерсисы, — давай-ка отвечай на вопросы, пока я не передумал тебя снимать.

— Так я разве против? Заводи свою шарманку. — Жажда славы Диогену с Партизанской все же была присуща. — Начну по порядку. Кольку я знаю, когда он еще вот таким был. — Он сделал отмашку на уровне собственной коленки. — Он тогда с бабкой в бараке жил. Потом бабка померла, барак снесли, а Колька комнату получил. Однокомнатную квартиру то есть. В этом доме все бывшие барачные живут.

— А вы знаете, чем занимался убитый? Какой образ жизни вел?

— А какой? Известное дело — какой.