|
Но цвет огня тормозных дюз ракеты стал почти фиолетовым, а рев реактивных моторов перешел в ультразвуковой, запредельный свист. Тем не менее Меконг не успел полностью погасить скорость. Его нос, разворачивая булыжники внутреннего двора, на несколько метров зарылся в землю. — Глеб! Очнись, Глеб!.. Голос Крушинского пробился к нему сквозь небытие, и Глеб открыл глаза. На пульте все еще мигали какие-то контрольные индикаторы, но впереди за иллюминатором была сплошная тьма. — Где мы, черт побери? — прохрипел Глеб, сплевывая кровь. — Могу сообщить, что вообще-то мы торчим посреди манфреймовского двора, и вокруг творится что-то невообразимое. — Ты видишь двор? — Мой иллюминатор выше, поэтому вижу. Глеб справился с кашлем. Левая рука, похоже, не двигалась. Скорее всего, он вывихнул плечо, с этим придется разбираться позже. Системы антиперегрузки, спасшие ему жизнь, все еще прочно держали его в своих объятиях, мешая двигаться. — Что там происходит? — Мы пробили защиту, и, кажется, теперь она не действует по всему периметру. Замок атакуют, по воротам бьют даже катапульты. Похоже, князь не терял времени даром. Я вижу, как створки ворот ходят ходуном, а на стенах появились штурмовые лестницы, но их успешно сбрасывают обратно. До нас, похоже, пока никому нет дела. Они едва справляются со своими проблемами. От контузии кружилась голова и перед глазами плыли черные круги. Глеб приказал себе сосредоточиться. Он приказал боли уйти в подсознание — на это ушло несколько драгоценных секунд, но зато теперь он обрел способность двигаться. Больше всего он боялся, что заклинило люк, но, к счастью, этого не случилось. Через пару минут они уже стояли во дворе замка, рядом со своей глубоко вонзившейся в землю ракетой. — Оригинальная посадка, — криво усмехнулся Крушинский. — Что у тебя с рукой? — Кажется, вывихнул. — Дай посмотрю. Резко и сильно Крушинский дернул его за руку, сустав хрустнул и встал на место. Волна боли от этой операции прорвалась сквозь психологическую защиту, и Глеб от неожиданности вскрикнул. — Мог бы и посильнее кричать — все равно никто не услышит. Только сейчас Глеб понял, почему их до сих пор оставили в покое. Вокруг места посадки Меконга, на добрую сотню метров, образовалась мертвая зона. Ударная волна раскаленного воздуха смела на своем пути все живое. Окна с этой стороны замка, выбитые внутрь вместе с рамами, зияли пустыми глазницами. — Не такая уж плохая посадка, — пробормотал Глеб. Снаружи по воротам ударил тяжелый таран, ворота дрогнули, но выстояли. На этот раз, однако, в их верхней части появилась овальная дыра, в том месте, куда попал снаряд катапульты. Теперь там появился конец штурмовой лестницы и топор, расширявший отверстие. К воротам рысью бежал, звеня доспехами, отряд стражи. Теперь уже опомнилась от первого потрясения и остальная часть манфреймовского воинства. Со всех сторон двора к ракете неслись лучшие гвардейцы Манфрейма, его конный резерв, не использованный до сих пор еще ни разу. Кавалеристы уже миновали большую часть мертвой зоны, и было ясно, что им удастся пересечь двор, прежде чем их сможет остановить их маломощное ручное оружие. Даже лазер в этой критической ситуации уже ничего не мог сделать… Глеб, не надеясь на ответ, щелкнул микрофоном и тихо, так, чтобы не услышал Крушинский, вряд ли способный одобрить его попытку в случае неудачи, спросил: — Мек, ты меня слышишь? — Слушаю. |
