|
И Глеб как завороженный, не в силах сдержать волнения, взял упругий, пахнущий смолой рулончик, и перед глазами запрыгали четко прописанные свинцовым стилосом древнеславянские буквы, заполняя его сознание ощущением неминуемой беды. «Любый мий, злой человек околдовал Владислава и многу беду ми принесший, забирал из отчего дома. Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник. Что буде, то я не ведаю… повезут по Сарутской дороге, второго дня месяца Вересеня. Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить не станет». Когда оторвал глаза от грамотки, карлика в комнате уже не было. «Завтра мой первый самостоятельный полет, если все пройдет как надо, я успею…» Мысль еще не сложилась в конкретный план действий, когда он вновь услышал голос книги — постепенно Глеб привыкал к нему, и с каждым разом голос звучал в его сознании все четче. «Ты не должен этого делать. Ты не готов к поединку с Руметом. Ты лишь загубишь себя и все дело, а помочь ей не сможешь…» Правильные, разумные слова, точно отражающие суть, — он слушал их и не слышал. К нему они не имели ни малейшего отношения. Закончив последние наставления. Викс отошел в сторону, и над Глебом захлопнулся прозрачный колпак. Меконг вздрагивал, словно живое существо. В глубине его энергетического брюха что-то булькало, а между стабилизаторами то и дело вспыхивали на разрядниках голубые сполохи огня. — Я шестой, прошу старт, — неуверенно проговорил Глеб в пространство, не видя перед собой приборной доски с привычным микрофоном. — Старт разрешен в седьмом секторе, координаты окна 248 на 470. Меконг сразу же взревел, словно быстрее Глеба понял смысл этих слов, открывающих путь к свободе. Толчка не было, только земля плавно, будто во сне, ушла вниз. Глеб не видел носовой части ракеты. Он вообще ничего не видел, кроме плывущих под собой облаков и развернувшегося впереди голубого пространства неба. Иллюзия полета во сне была слишком полной, чтобы не потрясти его, несмотря на то, что он знал — этот первый полет станет для него и последним. С трудом разомкнув пересохшие губы, он спросил у пустоты перед собой: — Мы прошли защитное поле базы? — Две минуты назад. — Голос Меконга возник не громче комариного писка. Он звучал глубоко внутри головы, и Глеб знал, что ни направленное жесткое излучение, ни грохот близких разрывов, ничто на свете не может заглушить этот писк. — Ты знаешь, куда лететь? — Я знаю все, о чем ты думаешь, когда находишься в моей кабине. — База может нас слышать? — Только то, что ты сам захочешь ей передать. — Хорошо. Тогда начинай выполнять маршрутный разворот. — Нас сразу же засекут радары. — Сколько у нас будет времени до момента появления перехватчиков? — Это зависит от твоих артистических способностей. — Что, что? — не понял Глеб, до сих пор не свыкшийся с мыслью о том, что мозг этой машины обладал чувством юмора. — От того, как долго мы сумеем им морочить голову. В худшем случае секунд сто двадцать. — Этого недостаточно. — Конечно, недостаточно. А ты думал, они спокойно будут смотреть, как ты используешь лучшее в мире военно-техническое оборудование в своих личных целях? На этот раз Глеб усмехнулся и сразу же успокоился. Кажется, ему все же удалось здесь найти настоящего друга, а когда опасную работу доводилось выполнять в хорошей компании, настроение у него всегда улучшалось. |
