– Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только один раз . Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
Гаррисон разразился громким хохотом:
– Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
Рвач умел проигрывать. Он тоже расхохотался, присоединившись к Гаррисону.
Кто‑то постучал в дверь.
– Войдите, – крикнул Гаррисон и одновременно махнул Рвачу – можешь, мол, сидеть.
В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
– Мистер Эндрю Джексон[1] хочет встретиться с вами, сэр. По его словам, он прибыл из Теннизи.
– Долгохонько пришлось мне бегать за ним, – нахмурился Гаррисон. – Но я рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый законник, которого еще кличут мистер Гикори[2]. В те времена, когда Рвач торговал в Теннизи, Гикори Джексон слыл настоящим сельским парнем – убил человека на дуэли, наставил фингалов нескольким ребятам, заработал себе имя на том, что всегда держал свое слово. Кроме того, ходили слухи, якобы женщина, на которой он был женат, в прошлом имела другого мужа и муж тот был жив‑живехонек и поныне[3]. В этом‑то и заключалось различие между Гикори и Рвачом – Рвач бы непременно позаботился о том, чтобы муж был мертв и давным‑давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон стал крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и в Карфаген‑Сити.
Перешагнув через порог, Джексон, напыщенный и выпрямившийся, будто шомпол проглотил, обвел пылающими глазами комнату. После чего, подойдя к столу, протянул руку губернатору Гаррисону. Даже назвал его мистером Гаррисоном. Что означало, либо законник полный дурак, либо не понимает, что он нужен Гаррисону ничуть не меньше, чем Гаррисон – ему.
– Слишком много у вас здесь краснокожих, – сказал Джексон. – А от этого одноглазого пьяницы у вас под дверью любого стошнит.
– Ну, – пожал плечами Гаррисон, – я держу его как домашнее животное. Мой собственный прирученный краснокожий.
– Лолла‑Воссики, – помог Рвач.
Вообще, конечно, его помощь никому не требовалась. Ему просто не понравилось, что Джексон не обратил на него внимания, а Гаррисон и не позаботился представить его.
Джексон повернулся:
– Что вы сказали?
– Лолла‑Воссики, – повторил Рвач.
– Так зовут этого одноглазого краснокожего, – объяснил Гаррисон.
Джексон смерил Рвача холодным взглядом.
– Я спрашиваю имя лошади, только когда собираюсь ездить на ней, – процедил он.
– Меня зовут Рвач Палмер, – произнес Рвач. И протянул руку.
Но Джексон ее как бы не заметил.
– Вас зовут Улисс Барсук, – сказал Джексон, – и в Нэшвилле вы некогда задолжали немногим больше десяти фунтов. Теперь, когда Аппалачи перешли на денежное обращение Соединенных Штатов, ваш долг составляет двести двадцать долларов золотом. Я выкупил эти долги, и так случилось, что захватил с собой все бумаги. Услышал, что вы торгуете в этих местах виски, и подумал, что смогу поместить вас под арест.
Рвачу даже на ум не могло прийти, что Джексон обладает такой памятью, и уж тем более он не ожидал, что у законника хватит сволочизма выкупать долги, долги семилетней давности, о которых нынче, наверное, никто и не помнит. Но Джексон, подтверждая свои слова, вытащил из бумажника долговое обязательство и разложил его на столе перед губернатором Гаррисоном.
– Я премного благодарен вам, что вы успели задержать этого человека до моего приезда, – продолжал Джексон, – и рад сообщить, что, согласно законам штата Аппалачи, официальному лицу, задержавшему преступника, полагается до десяти процентов от изъятой суммы. |