И Дрейк, наклонившись, коснулся губами ее лба.

— Я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь, Лаури Перриш Ривингтон, — продолжал он. — В первый же день, когда мы познакомились, я сказал, что у тебя все на лице написано.

Дрейк ласково погладил ее по щеке.

— Твой Поль, должно быть, был сущим негодяем. Из того немногого, что ты мне рассказала, можно без труда представить, в каком кромешном аду ты жила, наверное, он бывал мрачным и угрюмым, а через секунду веселым и радостным, и тебе все время нужно было держать себя в руках, чтобы, не дай Бог, не ранить его хрупкую душу. Ведь так?

— Да, — ответила Лаури, недоумевая, откуда он все это знает.

— Что ж, у меня характер тоже не подарок. Но если я, по-твоему, заходил слишком уж далеко, ты без колебания ставила меня на место. Видимо, инстинктивно чувствовала, что я не такой, как Поль, слабый и беспомощный, что я никогда не стану топить свое горе в вине. Я прекрасно понимаю, как нелегко жить с человеком, который все время на людях, — продолжал Дрейк. — Но что бы обо мне ни говорили, что бы ни писали, не верь ни единому слову, пока я сам не скажу, что это правда. И еще. Если вдруг моя артистическая карьера потерпит крах, знай, что я всегда найду способ заработать на жизнь. Для меня моя профессия — лишь ремесло, но никак не страсть. Вы с Дженифер всегда есть и будете для меня важнее, чем работа.

Дрейк перевел дух.

— Ну вот. Если ты считаешь, что сможешь смириться с моими артистическими замашками, так уж и быть — я смирюсь с твоим бешеным темпераментом.

— Это у меня-то бешеный темперамент! — возмущенно воскликнула Лаури, тут же попавшись на удочку.

Дрейк расхохотался, и она, смутившись, тоже улыбнулась и спрятала лицо на его груди.

— Да, ты совсем не похож на Поля. И я тебе теперь верю, — прошептала она.

Сердце ее радостно билось в груди, а все-таки какая-то тень омрачала ее счастье. И Лаури поняла, что это за тень. Сьюзен…

— Дрейк, а как же Сьюзен? — спросила она, словно головой бросилась в омут.

— Сьюзен? — повторил он и вздохнул. — Так и знал, что ты спросишь меня о ней.

— Ты все еще любишь ее? — не отставала Лаури, поражаясь собственной смелости.

Дрейк ошарашено глянул на нее:

— Так вот о чем ты думала?

Лаури кивнула:

— Когда ты впервые поцеловал меня, ты признался, что любил свою жену.

— Ну да. Когда-то и в самом деле любил. И сильно. Нам было хорошо вместе. И в постели тоже…

Ревность вспыхнула в Лаури с новой силой и, должно быть, это чувство отразилось у нее на лице, поскольку Дрейк, пристально взглянув на нее, усмехнулся, однако через секунду снова стал серьезным:

— Она была красива и умна, но в ней отсутствовало самое главное — душа. Не хочется плохо говорить о покойнице, но говорить хорошо — значит покривить душой. Такой эгоистичной и испорченной женщины, как она, я еще никогда не встречал. А честолюбива была настолько, что с ума можно было сойти.

Дрейк снял дубленку и помог раздеться Лаури.

— Это она заставила меня сниматься в этой мыльной опере. Сам я хотел продолжать учиться, но у Сьюзен на мой счет были другие планы. Она хотела, во что бы то ни стало, выйти замуж за знаменитость. Дрейк горько усмехнулся:

— За эту жизнь, жизнь с кинозвездой, жизнь на всеобщем обозрении она бы все отдала. Однако следует отдать ей должное — Сьюзен стремилась блистать во всем. И в балете тоже, а поэтому репетировала с утра до вечера.