Харри тяжело вздохнул и выключил радио.

— Что происходит со страной, Эллен?

Девушка пожала плечами.

«Проходят пункт двадцать семь», — послышалось из рации на приборной панели.

Он посмотрел на Эллен:

— На постах все в порядке?

Она кивнула.

— Значит, все, как и раньше, — сказал он.

Она подняла глаза к небу. Он сказал это уже раз пятьдесят с тех пор, как кортеж выехал из Гардермуена. Оттуда, где стояла их машина, было видно пустое шоссе, тянущееся от переезда к северу, на Трустерюд и Фурусет. Сигнальная лампочка на крыше лениво вращалась. Харри опустил стекло и протянул руку, чтобы смахнуть блекло-желтый лист, попавший под стеклоочиститель.

— Смотри, красношейка, — сказала Эллен и показала куда-то. — Редкая птичка для поздней осени.

— Где?

— Там. На крыше кассы.

Харри высунулся в переднее окно:

— Да? Значит, это красношейка?

— Ну да, красношейка, или малиновка. Хотя, думаю, ты не отличил бы ее от снегиря, верно?

— Верно. — Харри заслонил глаза от солнца. Зрение, что ли, падает?

— Красношейка — редкая птица, — сказала Эллен, завинчивая пробку термоса.

— Не сомневаюсь, — сказал Харри.

— Девяносто процентов улетают на юг, но есть такие, которые рискуют остаться.

— Вроде этой?

Снова голос по рации:

«Центр, я шестьдесят второй. Неизвестный автомобиль стоит у дороги в ста метрах от поворота на Лёренскуг».

Ответ Центра — низкий голос, картавый бергенский выговор:

— Подождите, шестьдесят второй. Проверяем.

Тишина.

— А туалеты вы проверили? — спросил Харри, кивая на автозаправку «ESSO».

— Да. На заправке никого нет, даже персонала. Только начальник. Его мы заперли в конторе.

— Билетные кассы тоже?

— Проверили. Успокойся, Харри, все ключевые пункты в порядке. Ну так вот, те, которые остаются, надеются на теплую зиму, понимаешь? Иногда все обходится благополучно, но если они ошибутся — они погибнут. Так почему бы не улететь на юг, на всякий случай, наверное, думаешь ты. Может, им просто лень улетать?

В зеркале Харри видел охранников с обеих сторон железнодорожного моста. В черном, при шлемах и автоматах «МП-5» на груди. Даже отсюда в их жестах была заметна напряженность.

— Штука в том, что если зима будет теплой, они успеют выбрать лучшее место для гнезда прежде, чем другие вернутся домой, — рассказывала Эллен, пытаясь запихнуть термос в и без того битком набитую сумку. — Осознанный риск, понимаешь? Проиграл вчистую или взял джек-пот. Ты сам решаешь. Рисковать или нет. Рискнешь — и можешь однажды ночью окоченеть на ветке, свалиться на землю и не оттаять до весны. А побоишься — и останешься без квартиры, когда вернешься. Такие же вечные дилеммы, с которыми мы то и дело сталкиваемся.

— Ты надела бронежилет?

Эллен не ответила. Она посмотрела на шоссе и тихо покачала головой.

— Да или нет?

Вместо ответа она постучала костяшками пальцев по груди.

— Облегченный, что ли?

Она кивнула.

— Черт побери, Эллен! Я приказал надеть бронежилеты, а не майки с Микки Маусом!

— Ты знаешь, что здесь носят секретные агенты?

— Дай угадаю. Облегченные бронежилеты?

— Точно.

— А ты знаешь, кто я такой?

— Дай угадаю.