— В Швейцарии много любительских передатчиков. Не принимает ли ваша пеленгационная служба эти передатчики за вражеские?

 — Полковник… Это несерьезный разговор. Если я говорю, что на территории вашей страны действуют вражеские радиостанции, то так оно и есть.

 — Не могли бы вы сказать конкретнее, где, в каком месте и сколько их?

 — Две радиостанции в Женеве и одна в Лозанне.

 — Я приму меры, — пообещал Массон. — Не у нас нет хороших пеленгаторов ближнего действия.

 — Мы выделим вам пять машин. Думаю, этого достаточно.

 — Вполне.

 — Есть у вас другие просьбы?

 — Есть. Еще одна. Она не столь важна… Сотрудник нашего консульства в Мюнхене Моэгрели…

 — Поручик Моэгрели будет освобожден. Но предупредите его, чтобы впредь он был осмотрительней.

 — Тогда у меня все. Могу только поблагодарить вас, — сказал Массон.

 — Рад личному знакомству с вами. Надеюсь, наши полезные для обеих сторон контакты будут продолжаться?

 — Возможно, — уклончиво ответил Массон.

 После этого состоялись еще две встречи. Во время второй, 21 октября, Шелленберг напомнил Массону о военной швейцарско-французской конвенции, заключенной генералом Гюсаном о французским генералом Гамеленом. Эта конвенция предусматривала ввод французских войск на территорию Конфедерации в случае агрессии со стороны какою-либо третьего государства. И хотя конвенция потеряла всякое значение, так как разбитая Франция не могла даже помышлять об этом, бригадефюрер использовал эту бумажку, чтобы припугнуть бригадного полковника.

 — Если Гитлер узнает об этом документе, я ни за что не могу поручиться. Гитлер может оккупировать Швейцарию…

 Через некоторое время Хользер встретился с Вахлем, и они договорились о следующей встрече своих шефов. На этот раз она проходила на территории Швейцарии, в старинном замке, неподалеку от селения Гемюнден.

 Замок находился в красивой лесистой местности. Ясный погожий октябрьский день подчеркивал золотое убранство лиственных деревьев, которые росли здесь вперемежку с хвойными.

 Два сотрудника швейцарской секретной службы проводили в замок переодетых в штатское Шелленберга и Хользера. В замке их уже поджидал капитан Вахль. Массона не было, но ничто не напоминало ту атмосферу, в которую попал бригадный полковник при своем первом визите в Германию. Все были крайне предупредительны по отношению к немецким «гостям». Массон тоже не заставил себя долго ждать: спустя полчаса появился он сам и тотчас же повел проголодавшихся после прогулки по осеннему лесу «гостей» в зал, где их ждал накрытый стол.

 Если Шелленберг встретил своего «коллегу» в Германии в подчеркнуто спартанской обстановке, то Массон не поскупился на угощения: стол был искусно сервирован, лучшие коньяки и вина Европы украшали его.

 Окинув взглядом это великолепие, Шелленберг не удержался:

 — Вот что значит быть «нейтралом» в наше суровое время. Даже у фюрера, который раз в месяц обедает с генералами СС, я никогда не видел такого стола.

 — Ничего удивительного, бригадефюрер: Швейцария выбрала масло вместо пушек…

 — Не будь наших пушек, полковник, кто бы сейчас защищал Европу от большевистских варваров?

 — Защищал?.. Разве существует опасность того, что большевики смогут прийти в Европу?

 — Вы знаете, что я — не ортодокс. Я — реалист, а мой реализм говорит: если мы в ближайшее время не добьемся решительных побед на Восточном фронте, исход войны будет трудно предсказать… Вот почему, полковник, несмотря на некоторое различие в наших взглядах на мир, мы должны быть едины в отношении к русским!

 Массон слушал молча, не забывая подливать в рюмки.