На пару секунд воцарилась недобрая, небывалая тишина.

Затихло воющее пламя.

И даже шум турбин удаляющегося самолета снесло свежим ветром.

А потом – потом ка-ак рвануло!

Мы с Костей, тертые перцы, в этот момент уже лежали на полу под прикрытием провалившегося со второго этажа железного гроба электронного микроскопа, и потому ударная волна не расплющила нас о противоположную стену, а вихрь осколков арматуры не пробил наши КАЗы навылет.

Мы бы не поспешили забиться в укрытие, не будь предупреждения профессора, и наверняка погибли бы. Своим предвидением взрыва гремучего газа профессор Перов спас наши жизни… И свою, если вдуматься, тоже.

– Итить его налево, – выдохнул Костя.

Я осторожно выглянул из-за края электронного микроскопа. Стометрового завала больше не было. Точнее, от него остался скелет из двутавровых балок. А всю «плоть» в виде раскрошившегося бетона, горелой мебели и обломков лабораторного оборудования выдуло взрывной волной к чертовой бабушке.

Путь был свободен!

Вот это классическое «не было бы счастья, да несчастье помогло»!

– Навлоев, как слышите? – спросил я у бездушного эфира.

Не сильно-то я надеялся на ответ: их всех запросто могло пришибить взрывом гремучего газа. Но тем приятнее было ошибиться!

– Я же говорил: не надо воду лить, – мрачно сказала рация.

Охранник был жив. И более того: после взрыва слышимость чудесным образом улучшилась!

– Говорил. Времени было слишком мало.

К счастью, Навлоев всё понял правильно и не стал устраивать истерик.

– Вы должны спешить. Потекла отрицательная жидкость. Профессор говорит, она очень опасная…

«Час от часу не легче!»

– Что еще за жидкость?

Но тут наше общение было пресечено новой порцией помех.

Что ж, отрицательная жидкость или положительная – надо идти вперед. Уплочено!

Глава 3

Отрицательная жидкость

Напасть, о которой говорил охранник Навлоев, мы увидели, когда вышли на финишную прямую – коридор, конец которого упирался в обшитую нержавейкой дверь с красным крестом и надписью «Медпункт».

На керамических плитах пола там и здесь стояли лужи цвета малинового варенья. Лужи эти, впрочем, не казались вязкими. Они выглядели текучими, я бы даже сказал – сверхтекучими.

Сразу было видно, что это не вода с красителем и вообще не водный раствор чего-либо. Химический анализатор, которому я пробовал скормить капельку жидкости, лишь возмущенно затарахтел и выдал ошибку. Мол, не желаю даже голову ломать над такой несусветной дрянью!

Пятна малиновой жидкости были окружены искрящимися кольцами, в которых я после жестокой борьбы со своим чувством реальности признал изморозь.

«Изморозь? Здесь?! На границе очага горения?!»

– Это та самая отрицательная жидкость, – с завидной уверенностью сказал Костя.

– Наверное.

– Я думал, раз ты физик, то…

– Я экс-физик. И первый раз в жизни о такой слышу… Идем дальше.

Когда нас от нужной двери отделяли десять шагов, раздался негромкий треск, и кусок стены слева от нас осыпался мелким крошевом. Через дыру в коридор влетело множество малиновых шариков. Они бились о пол, отскакивали, летели в противоположную стену, в потолок…

Я не сразу сообразил, что перед нами всё та же отрицательная жидкость, капли которой почему-то решили проявить свойства твердого тела.

Вдоволь нарезвившись, капли начали одна за другой разбиваться о пол и растекаться уже знакомыми лужицами.