— Разрушим!

Поплевав на руки, Громов схватился за кирку и энергично принялся за дело. Рядом встал Рамон, остальные оттаскивали камни и осколки кирпичей, складывая их аккуратно кучей неподалеку — вдруг, да пригодятся еще. Потом, под мудрым руководством Каменщика, принялись замешивать в корыте раствор, а уже после полудня наступила очередь делать кладку.

— Не так, не так, — покрикивал Рамон на горе-помощничков. — Ровней, по отвесу клади.

Старший надсмотрщик Лопес ошивался неподалеку, у караулки, о чем-то болтая с солдатами и время от времени кидая подозрительные взгляды на новую бригаду. Пару раз он даже подошел, посмотрел, выругался, но ближе к вечеру резко подобрел, глядя на красивую и крепкую с виду кладку.

— Вот это дело! Ну-у-у… Сегодня же доложу о вас сеньору коменданту.

Последнего долго ждать не пришлось — длинноносый граф д'Аргуэлья выехал из крепости почти сразу же после разговора Громова с прорабом и, придерживая коня, оглянулся, посмотрев на ворота. Брови его тут же взлетели вверх, к треуголке с плюмажем.

— Ого! Черт побери, неплохо! Чья работа?

— Вот их, — пальцем показал Лопес. — Специально их выбирал, дон комендант, и, думаю, не ошибся.

— Вижу, что не ошибся, — граф благосклонно кивнул и, полюбовавшись пылающим оранжевым золотом закатом, задумчиво скривил губы. — Это хорошо, что у нас теперь есть каменщики. Надо строить стену — от города и до крепости. Думаю, лишней она не будет, лишь бы до сезона дождей управиться.

— Управимся, господин полковник! Клянусь Святой Девой Гваделупской — управимся, — вытянувшись, словно новобранец, доложил прораб.

Эти его слова весьма не понравились Громову, вовсе не имевшего намерений торопиться и вкалывать, как отмороженные на все головы комсомольцы двадцатых годов… или зэки тридцатых.

Уже ночью, перед сном, он так и сказал всем — тянуть как можно дольше.

— Иначе, парни, не имело никакого смысла заводиться с кладкою — какая разница, где сдохнуть — на стене или во рву.

— Лопес будет торопить, — сквозь зубы промолвил Рамон.

Андрей хлопнул в ладоши:

— А ты не торопись! Нам-то спешить некуда. Или качество, или скорость — тебе ль не знать?

— А он и знает, — растянувшись на рисовой соломе, неожиданно ухмыльнулся Сильвио. — Еще б не знать — триста лет собор строят, х-ха! А этой-то стены нам лет на сто хватит.

— Если плетками вперед не погонят, — мрачно добавил каменщик.

Индеец Саланко, Деревенщина Гонсало и Мартин Пташка в беседу не вмешивались — Деревенщина давно уже храпел, индеец вообще никогда не лез с разговорами, а вот Пташка… Похоже, тот вообще не мог прийти в себя и, отвернувшись, лежал с открытыми глазами, уставившись взглядом в стену. Конечно, работа каменщика была куда легче, нежели труд землекопа, однако это касалось здоровых молодых мужчин или хотя бы выносливого, как и все первобытные люди, индейца, но вовсе не такого субтильного юноши, как Мартин, чахнувшего буквально на глазах. Он даже перестал вспоминать Аньезу, что было совсем уж плохим знаком. С подозрением поглядывал на подростка и прораб Лопес, неоднократно уже порывавшийся отправить «бездельника» обратно в ров — «пусть там подыхает, здесь от него все равно никакого толку». Пока удавалось хоть как-то прикрывать парня, но с каждым днем делать это становилось все труднее, и нужно было срочно что-то решать. А что?

— Да ничего тут не придумаешь, — как-то в разговоре откровенно заявил Рамон.