|
Выдадут… и горожане — выдадут, все они вполне искренне ненавидели «английских собак» (было за что!), тем более — за беглых полагалась солидная премия. Так что надежда была лишь на индейцев-маскогов, именно так «Грозовая Туча» Саланко именовал свое племя, англичане же называли их «крик» — «ручей» или «люди ручья». Как понял Андрей, соплеменники юного индейца жили на юге Каролины, на берегах какой-то небольшой реки или ручья, потому англичане так их и прозвали. Около двух десятков селений, родовых становищ, из которых главные роды — касита, ковета, куса и кусабо, Грозовая Туча принадлежал к последним. Что же касается здешних, флоридских, индейцев — Саланко называл их тимукуа и майяими — то те считали маскогов врагами. И не зря — маскоги частенько помогали английским колонистам в набегах на ту же благодатную Флориду, кстати, и сам юный индеец угодил в плен во время подобного набега.
Значит — Каролина. Колония, когда-то подаренная королем Англии Карлом Вторым нескольким пэрам. Кому именно Каролина, еще не разделившаяся официально на Северную и Южную — принадлежала сейчас, Громов не знал, и у Саланко не спрашивал, справедливо полагая, что ненужной информацией голову забивать нечего. Гораздо больше лейтенанта сейчас интересовало другое — ну убегут с маскогами — а дальше что? Да, конечно, в столице Каролины Чарльстоне — «Городе короля Карла» — беглецов никто не знал, и, наверное, можно было бы выдать себя за кого угодно — телеграф, слава богу, еще не изобрели, и вряд ли из Барселоны хоть что-нибудь сообщили, тем более матросы со «Святой Эулалии» — те, кто еще жив — ныне ударно трудятся на рытье рва и вряд ли скоро окажутся в Каролине. — Да, черт с ней, пускай Каролина, — махнул рукой Каменщик Рамон. — Какая разница — где? Другого-то выхода у нас все равно нет… А в Чарльстоне мы хотя бы будем свободными и что-нибудь придумаем — для начала можно и дома строить по договору — опыт у вас всех теперь есть. Головешка Сильвио махнул рукой: — Согласен — Каролина! — А я бы домой вернуться хотел, в Матаро, — неожиданно промолвил Деревенщина Гонсало. — Землю б свою вернул, крестьянствовал… Женился бы. И столько в его голосе было неожиданной щемящей грусти — вот уж никто не ожидал! — что Громов закусил губу. В конце концов, и сам-то он хотел бы вернуться. А Чарльстон — это порт, куда, насколько помнил Андрей, не так уж и редко заходит один кораблик… под названием «Барон Рохо»… — Кстати, насчет дома, — усмехнувшись, лейтенант повысил голос. — Думаю, твоя идея, Гонсало, не так уж и несбыточна. Мы все сможем вернуться домой… я имею в виду Барселону, Матаро и что-то там еще… Да, сможем! И, полагаю, гораздо быстрее, чем вы все себе представляете — война ведь не будет длиться вечно. — Да, но король Карл… Это ж от его имени нас всех осудили и выслали! Андрей покачал головой: — Однако королю Филиппу Бурбону мы ничего плохого не сделали. Наоборот, от конкурента его пострадали. — Так ты, Андреас, думаешь, что Филипп Анжуйский… — Он вполне может стать королем для всей Испании, — перебил Громов Головешку. — Если откажется от будущих претензий на французский трон, удовлетворившись только испанским. Это устроит всех — англичан, голландцев, пруссаков. Да так и случится, попомните мои слова! С минуту узники сидели молча, обдумывая услышанное, и тишину вновь прервал сиплый бас Деревенщины: — Так что же? Выходит, мы все же можем и домой вернуться? — Можем, — не колеблясь, заверил Андрей. |
