27 сентября, в пять часов вечера, Иоахим Риббентроп прилетел в Москву подписывать знаменитые протоколы. Эти документы были настолько секретны, что Вячеслав Михайлович Молотов даже по прошествии тридцати лет категорически отрицал сам факт их существования. В десять вечера рейхсминистр был уже в Кремле и вел переговоры со Сталиным и Молотовым, сидя за столом, обтянутым зеленым сукном. Сталин потребовал Литву. Риббентроп телеграфировал Гитлеру, спрашивая, как поступить. Переговоры были отложены до трех часов следующего дня. Когда настало время перейти к картам, выяснилось, что ответа от Гитлера еще нет.

Вечером Иосиф Виссарионович устроил для гостей банкет, чтобы отметить такое важное событие, как перекройка Европы. Перед самым банкетом советские руководители встретились с министром иностранных дел Эстонии. Они потребовали открыть границы Эстонии для советских войск, что являлось первым шагом на пути к ее открытой аннексии.

Нацистов встретили у дверей Большого Кремлевского дворца, провели через Зал заседаний, похожий на огромную школьную комнату. Наконец, гости очутились в помещении, где преобладали алый и золотой цвета. Там их ждало руководство Советского Союза в полном составе: Сталин, Молотов, члены политбюро, в том числе еврей Каганович. Иосиф Виссарионович держался по-простому, улыбался. Правда, отеческая улыбка вождя становилась ледяной, когда он отдавал распоряжения. В разговорах с помощниками генсек старался быть ласковым и веселым.

Немцы обратили внимание, с каким уважением относятся русские к своему правителю. «Счастливчик» Тевосян, нарком, который чудом избежал расстрела в 1938 году, вскакивал, как школьник, всякий раз, когда к нему обращался Сталин. После 1937 года страх перед вождем превратился в настоящий ужас. Но это, конечно, не означало, что он вел себя как чудовище. Сталин был очень приветлив с Ворошиловым, по-дружески беседовал с Микояном и Берией, оживленно о чем-то разговаривал с Маленковым, а с Кагановичем почему-то был сух. Только один Вячеслав Молотов держался с шефом на равных, как товарищ с товарищем.

Манеры советских руководителей были такими непринужденными, что Риббентроп, по его словам, почувствовал себя рядом с ними, будто в компании старых товарищей по нацистской партии.

Пока собравшиеся беседовали о пустяках, Сталин отправился в роскошный Андреевский зал проверить, правильно ли всех разместят за столом. Он придавал этому вопросу большое значение и всегда лично рассаживал гостей даже на ужинах в Кунцеве. Приглашение получили двадцать избранных. Они чувствовали себя карликами в огромном зале с громадными букетами цветов, со столом, сервированным старинными столовыми приборами из чистого золота. Но наибольшее впечатление на участников банкета, особенно на немцев, произвел сам банкет. Всего подали двадцать четыре блюда, в том числе икру, всевозможные рыбные и мясные блюда, закуски. Все это кулинарное изобилие запивалось перцовкой и крымским шампанским. Гостей обслуживали одетые в белое официанты из ресторана гостиницы «Метрополь». Они же будут обслуживать Черчилля и Рузвельта в Ялте.

Прежде чем гости приступили к еде, Молотов начал произносить тосты за присутствующих. Сталин подходил к каждому и чокался. Этот изнуряющий дипломатический ритуал станет обязательным атрибутом всех официальных банкетов в Советском Союзе.