Лозовский говорил настолько логично и убедительно, что судья, генерал-лейтенант Александр Чепцов, остановил процесс. Это уникальное в сталинской юриспруденции событие свидетельствует о том, что вождь уже не опирался на слепо преданных ему исполнителей, как в тридцатые годы.

В присутствии перепуганного Игнатьева и униженного Рюмина Чепцов заявил Маленкову, что дело оказалось очень сложным. Маланя ничего не хотел слушать. Он приказал продолжить процесс и выполнить приказ партии.

18 июля Чепцов приговорил тринадцать обвиняемых, в том числе и двух женщин, к смертной казни. Он пощадил только Лину Штерн. Ее спасло, возможно, то, что она занималась проблемами долголетия. Но судья не приказал привести приговор в исполнение немедленно, несмотря на грубые требования Михаила Рюмина. Чепцов обратился напрямую к Георгию Максимилиановичу Маленкову и попросил отменить приговор.

– Вы хотите, чтобы мы стали на колени перед этими преступниками? – возмутился Маленков. – Политбюро обсуждало это дело три раза. Выполняйте решение политбюро!

Позже Георгий Маленков признал, что не рассказывал Сталину всей подробностей дела. «Я боялся…» – оправдывался он.

Сталин отклонил официальные апелляции. 12 августа 1952 года Лозовский и еврейские поэты были расстреляны.

* * *

Иосиф Виссарионович, недовольный господствующим положением Маленкова и Хрущева, решил провести в октябре 1952 года съезд партии, первый после 1939-го. На нем он собирался назначить в руководящие органы новых, более молодых руководителей, и окончательно добить старых товарищей.

К сентябрю Семен Игнатьев при помощи Рюмина сумел выбить из арестованных нужные показания: группа кремлевских профессоров во главе с личным врачом Сталина убила Жданова, Щербакова, Димитрова и Чойбалсана. В котел репрессий были брошены новые жертвы. Однако профессор Виноградов пока оставался на свободе.

18 сентября Сталин приказал Михаилу Рюмину пытать врачей. Рюмин обладал жутким талантом к примитивным театральным эффектам. Он приказал оборудовать в Лефортово специальную камеру, которая была похожа на анатомический театр и больничную операционную. Так чекист надеялся еще сильнее запугать своих жертв.

– Ты ведешь себя как проститутка! – брызгая слюной, кричал Рюмин на одного из докторов. – Ты презренный шпион, террорист! Мы будем пытать тебя раскаленной докрасна кочергой. У нас есть для этого все необходимое…

Один из пунктов обвинения касался и родных Сталина. Оказывается, врачи специально плохо лечили Василия Сталина от нервных заболеваний и не захотели предотвратить токсикоз у Светланы Сталиной после рождения Кати Ждановой. Сюрреалистический оттенок делу добавила и история с Андреевым. Этот партийный босс серьезно болел с 1947 года. Доктора предписали ему лечить бессонницу кокаином. Неудивительно, что он плохо спал. У Андреева развилась привязанность к этому наркотику.

«Дело врачей» обладало четкой симметрией и всеми признаками сталинского шедевра. Вождь работал в гордом одиночестве. Он сохранял полный контроль над многочисленными нитями дела при помощи Карлика Рюмина.