Генерал Голиков прислал Сталину новые донесения разведки. «Эта ваша информация – английская провокация. Найдите автора и накажите!» – написал на них Сталин.

Масла в огонь добавил звонок пожарных. Они сообщили, что в немецком посольстве жгут документы. Британское правительство и даже Мао Цзэдун (один из самых, пожалуй, удивительных источников информации по линии Коминтерна) забрасывали Москву предупреждениями о скором нападении. Сталин позвонил Хрущеву и предупредил, что война может начаться на следующий день. Потом он вызвал Тюленева, командующего Московским военным округом, и спросил:

– Как обстоят дела с противовоздушной обороной Москвы? Учтите, ситуация напряженная. Приведите противовоздушные войска Москвы в состояние боевой готовности на семьдесят пять процентов.

Суббота 21 июня выдалась в Москве теплой и облачной. В школах уже начались каникулы. Футболисты московского «Динамо» проиграли матч первенства страны. В столичных театрах показывали «Риголетто», «Травиату» и «Трех сестер».

Сталин и политбюро заседали весь день. Они то собирались в Маленьком уголке, то расходились, чтобы через час-другой встретиться вновь. Ранним вечером Иосиф Виссарионович был сильно обеспокоен все более угрожающими донесениями, которые не могли рассеять даже угрозы репрессий. Примерно в половине седьмого к нему опять пришел Вячеслав Молотов.

За стеной Маленького уголка, в приемной у открытого окна, сидел Александр Поскребышев и маленькими глотками пил нарзан. Он позвонил Чадаеву, молодому сотруднику Совнаркома.

– Что-нибудь важное? – шепотом осведомился тот.

– Думаю, да, – ответил Поскребышев. – Хозяин разговаривал с Тимошенко. Он очень взволнован… Все ждут… ну сам понимаешь… нападения немцев.

Около семи Сталин приказал Молотову вызвать в Кремль Шуленбурга, заявить протест против разведывательных полетов немецких самолетов и попытаться как можно больше узнать о намерениях фашистов. Немецкий граф примчался в Кремль. Молотов торопливо вернулся в свой кабинет, который располагался в том же здании. Тем временем позвонил Тимошенко. Маршал доложил, что, по словам немецкого дезертира, атака начнется на рассвете. Сталин метался между горькой реальностью и ошибочной верой в непогрешимость своей интуиции.

В кабинете Молотова Шуленбург убедился, что нарком все еще не понимает, в каком страшном положении находится его страна. Молотов поинтересовался, почему Германия недовольна русским союзником? И почему женщины и дети из немецкого посольства покидают Москву?

– Не все женщины, – ответил граф Шуленбург. – Моя жена все еще в городе.

Вячеслав Молотов пожал плечами с какой-то обреченностью, как показалось Хильгеру, помощнику немецкого посла, и отпустил Шуленбурга. После ухода немцев он поспешил в кабинет Сталина.

К тому времени там уже собрались Тимошенко и большинство членов политбюро: Ворошилов, Берия, Маленков и влиятельный молодой заместитель премьера Вознесенский. В 20.15 Тимошенко вернулся в комиссариат обороны. Вскоре он позвонил оттуда и сообщил, что второй дезертир назвал время начала атаки. Война должна начаться в четыре часа утра. Сталин вызвал маршала в Кремль. Тимошенко приехал в 20.50. С ним были Жуков и Буденный, заместитель наркома обороны, который знал Сталина значительно лучше остальных и меньше его боялся.