Дворец Фэн Дая стоял напротив храма. Занимал он довольно большую площадь и был обнесен высокой свежевыбеленной стеной. Фэн вышел встречать судью в парадный двор, вымощенный беломраморными плитами. В глубине двора стоял большой двухэтажный дом с массивной дверью резного дерева. Медные пластины на крыше блестели в лучах утреннего солнца.

Фэн пригласил Ди в библиотеку, где тот мог бы отдохнуть, а тем временем один из слуг отвел Ма Жуна в восточное крыло дома, где располагался кабинет хозяина, дабы помощник судьи мог убедиться, что все должным образом подготовлено для судебного заседания.

Фан Дай привел гостя в большую, богато обставленную комнату и усадил за небольшой резного дерева чайный столик. Прихлебывая ароматный чай, судья с любопытством оглядел уставленные книгами полки, занимавшие всю противоположную стену. В некоторых книгах виднелись закладки. Фан, проследив за его взглядом, смиренно заметил:

– Не могу сказать, что я человек образованный, почтенный господин. Эти книги я приобрел давно, и скорее из тех соображений, что, по-моему, в библиотеке они обязательно должны быть. А вообще я тут обычно принимаю гостей. А вот мой друг Тао Паньтэ часто заходит сюда почитать. Он интересуется историей и философией. Моя дочь тоже частенько заглядывает в книги. Она немного сочиняет стихи и очень любит читать.

– Ну тогда ее брак с поэтом Киа Юпо действительно будет, как говорят, «литературным союзом, предначертанным на небесах», —улыбнулся судья Ди. – Я слышал, молодому человеку сильно не повезло за игорным столом, но полагаю, он из богатой семьи.

– Нет, это не так. По правде говоря, Киа проиграл почти все, что имел. Однако в данном случае не было бы счастья, да несчастье помогло! Когда Киа пришел ко мне договориться о ссуде, дабы продолжить путешествие в столицу, моя дочь увидела его и с первого взгляда полюбила. Мне это понравилось – девушке ведь скоро девятнадцать, а она до сих пор отвергала всех женихов. Я стал приглашать Киа Юпо в дом и позаботился, чтобы он увидел Нефритовый Перстень. Потом Тао Паньтэ сказал мне, что она, судя по всему, произвела на кандидата в сюцаи очень сильное впечатление. Так что Тао сыграл роль посредника в этой помолвке. Что же касается денег, то я человек обеспеченный, и для меня главное – счастье дочери. Став моим зятем, Киа

получит все, что пожелает, и даже в избытке! – Фэн Дай немного помолчал и, откашлявшись, неуверенно спросил: – Скажите, почтенный судья, вы уже пришли к каким-нибудь заключениям насчет гибели Владычицы Цветов?

– Я делаю выводы только после изучения всех фактов, – отрезал Ди. – В настоящий момент нам предстоит выяснить, каковы результаты осмотра тела. Кроме того, мне хотелось бы побольше узнать о человеке, покончившем с собой из-за этой женщины, то есть Ли Лине. Расскажите мне о нем.

Фэн задумчиво подергал себя за бороду.

– Я встречался с цзиньши всего один раз, в девятнадцатый день седьмой луны, – медленно проговорил он. – Ли пришел ко мне поговорить об ущербе, нанесенном моей джонке его лодкой, когда они столкнулись на реке. Внешне это был приятный молодой человек, но мне он показался высокомерным, исполненным сознания собственной значимости. Тем не менее я обошелся с гостем любезно и не стал предъявлять никаких требований, так как когда-то был знаком с его отцом, Ли Вэйчжи. В молодые годы это был выдающийся человек: красивый, невероятно сильный, наделенный острым умом, блестящий собеседник. Вдобавок он обладал прекрасными манерами и знал, как следует держать себя в обществе. В прежние времена, когда Ли Вэйчжи останавливался на острове по пути в столицу или обратно, все танцовщицы добивались его внимания. Но Ли Вэйчжи предпочитал с ними не связываться! Будучи кандидатом на пост цензора, он понимал, что с точки зрения добродетели должен быть безупречен, но, по правде сказать, разбил здесь немало сердец! Вероятно, почтенному господину судье известно, что двадцать пять лет назад Ли Вэйчжи женился на дочери государственного чиновника высокого ранга и получил назначение на должность императорского цензора, а в последние шесть лет отошел от дел и поселился в горах к северу отсюда, в семейном поместье.