Старры принадлежали к старейшим семействам города, их предки были в числе его основателей. Эрнест получил в наследство пшеничные поля за Крайним лугом, а также кожевенную мастерскую. Это был человек, разменявший четвертый десяток, чудаковатый, умный, отец пятерых детей. У него на ферме трудились несколько работников, а пару недель тому назад он нанял еще и домработницу, чтобы приходила стирать и готовить. Домработница жила с торговцами лошадьми из Виргинии, которые недавно разбили свой неопрятный лагерь на другом берегу Угорьной реки, но Эрнест отнесся к этому спокойно. Он был справедливым и либеральным человеком. В доме Старров стояла вечная суматоха, и Эрнест приучил себя читать и заниматься в эпицентре хаоса. Двери хлопали, дети шумели и смеялись — Эрнесту ничто не могло помешать. Когда его жена, Ребекка, звала всех к обеду, он часто не слышал приглашения. Тогда Ребекка брала поднос и относила к нему в кабинет, чтобы он мог поесть, не отрываясь от занятий. Его последним увлечением были мотыльки, и он обнаружил в горах множество изумительных экземпляров. На столе перед ним стояли стеклянные пробирки и бутылочка с эфиром, которым он усыплял бабочек, затем он их прикалывал и исследовал.

В тот день, когда пропала его дочь, на обед было жаркое, хлеб с черной патокой и на сладкое — пирог с лимонным суфле. Эрнест запомнил это, потому что записал в журнал, куда заносил все приемы пищи. Он полагал, что такой дневник может оказаться полезен, если у него обнаружат болезнь, ведь болезнь часто связана с режимом питания. В день урагана он все утро проработал в кабинете, температура воздуха на улице упала. Это был самый холодный июнь, когда-либо зарегистрированный не только на территории Содружества, но и на всем побережье Атлантического океана, вплоть до запада Пенсильвании. В том году не было птенцов — отложенные яйца замерзли под скорлупой. Лисы и волки спустились с гор в поисках пищи и подбирались все ближе к городу. Угри в реке из-за холодной воды впали в сонливость, и ловить их не составляло труда. Поскольку многие горожане добывали свой хлеб, изготавливая кошельки, пояса и ботинки из кожи угря, и подрабатывали в кожевенной мастерской Старра, то все ринулись на берег рыбачить. Надев высокие ботинки и перчатки, люди шарили во взбаламученной воде сетями и крюками. Вода бурлила от рыбьих тел. С запада надвигались черные грозовые облака, предвещая дальнейшее ухудшение погоды.

Никто не заметил отсутствия Эми Старр, пока не пошел снег. Ребекка приняла порхающие в воздухе снежинки за яблоневые цветы, но вспомнила, что на деревьях даже листья перестали расти из-за весенней засухи. А цветы на яблонях так и не появились. Девочке, о которой идет речь, было шесть лет. Тихий, послушный ребенок. Она родилась последней из братьев и сестер: Генри было десять лет, Оливии — двенадцать, Уильяму — тринадцать, самой старшей была шестнадцатилетняя Мэри. К обеду небо почернело как уголь. Снег продолжал идти, и к тому моменту, когда спохватились, что Эми нигде нет, толщина покрова достигла почти двенадцати сантиметров. Она не появилась за обеденным столом, хотя обычно первая карабкалась на свой стул и аккуратно расправляла на коленях салфетку. Никто не помнил, чтобы видел ее в этот день. Приходила ли она завтракать? Играла ли с детьми?

Ребекка встала из-за стола и со все возрастающим беспокойством обошла все комнаты. Она звала дочь, но никто не откликался. Когда Ребекка добралась до кабинета Эрнеста на третьем этаже, ее шея пылала, хотя все тело била дрожь. Пока она переходила из комнаты в комнату, становилось все холоднее, и Ребекка усмотрела в этом дурной знак. Домработница Соня в то утро гадала на картах, которые носила, увязав в шелковый шарф. Они с Ребеккой сели на кухне и стали пытать будущее вместо того, чтобы присматривать за грушевым вареньем, которое медленно кипело на огне.