|
— А что… — хотел спросить Толик, но осекся. Он понял, что Тимур не хочет больше об этом говорить. Глава двадцать девятая «Ворона» Ворона сидела на лавке, И Митя увидел Ворону. Он не обидел Ворону, А только Погладил ей лапки. Но раскричалась Ворона, И в небо умчалась Ворона! Нету вороны на лавке, Нету вороны на крыше, Нету вороны и выше! Где ее крылья и лапки? Нету вороны в сквере, Митю ворона не слышит, Но Митя в такое не верит: — Воро-о-о-на! — зовет он. — Воро-о-о-на! Выходят собака и кошка На сквер прогуляться немножко, И кошка мяукает Мите: — Меня вы за лапку возьмите, Втроем веселее дорожка. Залезем на облако, крошка, На облако у небосклона, — Там светится Хлебная крошка И прыгает ваша ворона! Юнна Мориц В городе было страшно. Словно прошла война, и все погибли, а дома остались. Дома, магазины, грибочки на детских площадках, зловещий плющ, вываливающийся из окон мертвых квартир. Страшно. И отовсюду такой затхлый запах, как от мертвого жилья. Не знаю, что так пахнет — то ли мокрая штукатурка, то ли, может, вещи, которые бросили люди. Длинный бульвар, наверное, когда-то был у местных жителей любимым местом для прогулок. Высокие тополя, под ними через каждые пять метров обломки скамеек. Я так и представил, как гуляют по бульвару жители Припяти, как на скамеечках сидят родители, а рядом между деревьев бегает малышня. Сейчас тут было пусто и тихо. Хотя, пройдя немного по дорожке, я понял, что не так уж и тихо. Пространство стало наполняться тихими звуками. Сдавленными восклицаниями, легким шорохом, мелким топотом, как мне показалось, маленьких ног. Я вопросительно глянул на Тимура. Он приложил палец к губам и тихонечко сказал: — Главное, чтобы сейчас Бруно не залаял. — А что это? — прошептал я. — Посмотри вверх, только очень медленно голову поднимай. — Тимур глазами показал, куда надо посмотреть. Я так и сделал. И мне стало даже нехорошо. Над нами на всех деревьях сидели тысячи, а может, и десятки тысяч ворон. Они молча сидели на ветках, только переминались с лапы на лапу и время от времени зачем-то взмахивали крыльями. Некоторые от какого-то вороньего нетерпения вскаркивали приглушенными голосами. Я вопросительно взглянул на Тимура, но он только одними губами произнес: «Потом». И тут я понял, почему это место казалось таким запущенным. Земля, поломанные скамейки, асфальт — все было покрыто пятнами белого птичьего помета. Они вместе с многолетним запустением придавали бульвару особо неопрятный, необитаемый вид. Тимур понял, что я увидел, показал пальцами на помет и опять приложил палец к губам. Я догадался, что он имел в виду: лишний звук, неосторожное движение — и мы рискуем оказаться под таким же слоем вороньего помета. Бруно проникся серьезностью момента и трусил рядом молча. Толик с Юркой наблюдали за моим общением с Тимуром и тоже все поняли. Так и дошли мы, чуть ли не на цыпочках, до конца бульвара, где обрывалась аллея пирамидальных тополей. Когда мы вышли на проезжую часть, бывшую проезжую часть, Тимур вздохнул облегченно. — Вот же мерзость! Один неверный шаг, и потом в жизни не отмоешься. Понаприлетали чернокрылые. — В смысле понаприлетали? — Я не понял, что Тимур имел в виду. — Да это же не местные. Бродячие стаи ворон. Какого черта в Зону лезть? Дармовой жрачки ищут. А Зона — не резиновая! Ну, почему к нам не летят лебеди или павлины, а обязательно самая гадость из того, что в небе летает. — А почему бродячие? — спросил Толик шепотом. — Они же не бродят, а летают? — Перья им, гадам, повыщипывать — еще как бродить будут! — сердито ответил Тимур. |
