— Почему? — растерянно и даже обиженно спросил Олег.

— У волхвов свои дороги, — ответила Морана и, повернувшись, пошла в туман. Небыстро — но Олег не успел и глазом моргнуть, как ее уже скрыла неподвижная голубизна.

Молча стоял Олег у радуги. Он пытался представить себе, что будет ТАМ, дальше, но не получалось. Может быть, родится ребенок ОТ НЕГО у Бранки? Или… или второй сын — у мамы на Земле? Он, наверное, потеряет себя, и только, может быть, где-нибудь во сне ТОМУ мальчишке привидится ЕГО, Олега, жизнь… Жаль немного, конечно. Интересно, чьи сны видел иногда Олег? Не деда, ведь дед был еще жив, когда он, Олег, родился…

Мост звал и манил. Но Олегу было не по себе. А что, если… если сейчас радуга подломится под ним — и к Кащею? Вот оно — испытание для отважных, но злых и жестоких. А он, Олег, он — какой? Он убивал и безоружных, и беззащитных… И не оправдаться ЗДЕСЬ ЗЕМНЫМИ словами. Остается одно — идти, и пусть будет, как будет.

Холодный мокрый нос ткнулся в ногу, и мальчишка, вздрогнув, увидел большого черного пса с умными глазами и вывешенным веселым языком. Пёс потерся лохматым боком о бедро (ну и здоров!!!) и подставил спину. Снова посмотрел и, мотая хвостом, подался вперед: не робей, хозяин!

Олег положил руку на теплую шерсть, набрал воздуху в грудь и сделал первый шаг, теперь уже уверенный — перейдет. Сварожичи принимают его, как своего, вот знак — Собака, верный помощник тех, кто, сражаясь со злом, невольно замарал и себя тоже…

…Исчезла теплая шерсть. Исчез и мост-радуга. Олег стоял вновь на утоптанной тропинке, а перед ним высились два великана.

Олег узнал их — величественно-хмурых, могучих и суровых. И, как полагается славянину, выпрямился в рост, готовый держать ответ, глядя в глаза старшим братьям, а не в затоптанный пол.

— Ты клялся брату моему в моей кузне? — голосом гулким, как гром, спросил серебряноволосый, золотобородый великан, опиравшийся на украшенный перуникой тупик. Глаза великана были неистовой синевы.

— Я, Перун Сварожич, — твердо ответил Олег.

— Ты Дорогу братьям нашим нашел? — спросил второй — золотоволосый витязь-воин — в броне, с закинутым за спину круглым щитом.

— Я Дажьбог Сварожич, — кивнул Олег.

— Берем его, брат, — пророкотал Перун, — да и пускай обратно идет. Такими земля не скудеть, а полниться должна!

— Погоди, брат, — витязь поднял руку, сверкнувшую кольчужные пленением. — Видится мне — не время его брать. Недаром мост загудел, недаром Морана его целовать остереглась. А скажи, брат, — Олег понял, что это назвали его, и выпрямился еще больше, — много ли дел недоделанных ТАМ оставил?

— Много, — согласился Олег. — Очень много.

— И не в одном мире, — улыбнулся Дажьбог. — Вот и девицу вижу, и друга, с которым разлаялся, да и не помирился, и родителей, что ждать не устали еще… Нет, Вольг Марыч, рано тебе в вир-рай идти. Да и человек ты теперь не простой. Такие ТАМ нужнее.

— Ну и добро, — согласился Перун и тоже усмехнулся:- А хорош! Хорош воин! Молод только… Так как, брат?

— Ступай, — сказал Дажьбог — и что-то нестерпимо полыхнуло у Олега перед глазами…

* * *

Все кончилось утром. Самое нелепое, что утро было обычней обычного — снова падал снег, дул ветер… и обнаружилось, что врагов нет. Просто — нет, и на том все.