Ветшающие, с протекшими крышами, дома священников, в которых когда-то припеваючи жили сельские пасторы, теперь для многих стали обузой. В XX веке представители духовенства, вышедшие из небогатых семей, еле сводили концы с концами. Миссис Люси Бернетт, жена йоркширского сельского викария, в 1933 году так объясняла церковной комиссии, в каком огромном доме ей приходится хозяйничать:

— Если в моей кухне будет играть духовой оркестр, вы вряд ли услышите его, сидя в гостиной.

Ответственность за обустройство пасторского дома лежала на самих священниках, но они постепенно нищали и не могли справиться с такой обузой. «Многие пасторы жили в своих домах по двадцать, тридцать, даже пятьдесят лет, не делая в них никакого ремонта», — писал в 1964 году Алан Сэвидж в своей истории сельских приходов.

Самым простым решением для церкви было бы приватизировать принадлежащие ей огромные пасторские дома и построить вместо них маленькие. Но члены английских церковных комитетов, отвечавшие за размещение сельских пасторов, не всегда обладали деловой хваткой. Энтони Дженнингс в своей книге «Старый дом приходского священника» (2009) пишет, как в 1983 году они приватизировали свыше трехсот пасторских домов по средней цене 64 000 фунта стерлингов, а на строительство новых, меньших по размеру зданий потратили в среднем по 76 000 фунтов.

Из 13 000 приходских домов, существовавших в 1900 году, только 900 по-прежнему находятся в ведении англиканской церкви. Наш дом был продан в частное владение в 1978 году (за сколько, я не знаю). Он был домом приходского священника в течение 127 лет; за это время в нем успели сменить друг друга восемь сельских священников. Как ни странно, каждый из них задерживался в этом доме дольше, чем тот, кто его построил. Томас Маршем уехал отсюда в 1861 году, всего через десять лет после постройки дома, получив новую должность в Сакслингеме — деревне в двадцати милях к северу, у моря.

Почему он построил себе такой огромный дом — вопрос, на который уже никто не даст ответа. Возможно, он надеялся произвести впечатление на какую-то знакомую ему красивую девушку, но она все равно отвергла его и вышла замуж за другого. А может, она согласилась стать его женой, но умерла, не дождавшись свадьбы. Обе эти ситуации вполне типичны для середины XIX века. Каждая из них объяснила бы некоторые архитектурные загадки пасторского дома, такие как наличие детской комнаты и едва уловимая женственность гостиной, однако все наши догадки так и останутся просто догадками. Можно с уверенностью сказать лишь одно: если мистер Маршем и был счастлив, то счастливым его сделал отнюдь не счастливый брак.

По крайней мере, вполне вероятно, что его отношения с преданной экономкой мисс Уорм были полны тепла и привязанности. Это почти наверняка были самые длительные отношения как в его, так и в ее жизни. Мисс Уорм умерла в 1899 году в возрасте семидесяти шести лет, прослужив экономкой нашего мистера Маршема больше полувека.

В этот же год семейное имение Маршемов в Страттон Стролесс было продано, поделенное на пятнадцать участков (видимо, не нашлось человека, который смог бы купить его целиком). Эта сделка ознаменовала конец четырехсотлетнего процветания семьи Маршемов в графстве. Сегодня о них напоминает лишь паб под названием «Герб Маршема» в соседней деревне Хевингем.

Мистер Маршем пережил свою экономку на неполных шесть лет и умер в доме престарелых в соседнем селе в 1905 году. Ему было восемьдесят три года, и, если не считать время учебы в школе, он провел всю свою жизнь в графстве Норфолк, на территории чуть больше двадцати миль в поперечнике.