IV

Мы начали нашу экскурсию отсюда, с чердака — кажется, что это было очень давно, правда? — когда я залез сюда в поисках источника протечки (оказалось, что все дело в сдвинувшейся черепице, которая пропускала дождевую воду). Там, если помните, я обнаружил дверь, ведущую на крышу — откуда открывался прекрасный сельский вид. И вот я снова забрался сюда — впервые с тех пор, как начал работать над этой книгой. Я хотел посмотреть, не покажется ли мне мир другим теперь, когда я немного лучше узнал мистера Маршема и обстоятельства его жизни.

Но этого не случилось. Напротив, меня поразило, как мало изменился мир со времен мистера Маршема. Воскресни он сейчас, его бы наверняка удивили некоторые новшества: мчащиеся по шоссе автомобили, вертолет, с гулом пролетающий над головой, — но по большей части ландшафт остался прежним и очень знакомым, как бы существующим вне времени.

Разумеется, это впечатление обманчиво. Ландшафт меняется, но меняется слишком медленно и незаметно, 160 лет для него совсем немного. А вот 500 лет назад здесь все было по-другому, если не считать церкви, нескольких фрагментов живой изгороди, очертаний полей и дорог. А еще раньше древний римлянин обронил здесь свою фаллическую подвеску, с которой мы и начали эту книгу.

Перенеситесь в еще более ранее время — скажем, на 400 000 лет назад, — и вашим взорам предстанут львы, слоны и другие экзотические животные, разгуливающие по засушливым равнинам. Эти звери оставили здесь свои кости, которые так удивляли старинных любителей древностей, таких как Джон Фрир из ближайшей деревни Хоксен (правда, место, где он их нашел, слишком далеко, и его не видно с нашей крыши).

Что же привело сюда этих представителей фауны? Климат, который был всего на три градуса теплее, чем нынешний? Возможно, люди со временем будут жить в такой же теплой Британии. А может быть — кто знает, — на месте норфолкских полей появится однажды выжженная солнцем пустыня или зеленый рай с виноградными кущами и фруктами круглый год? Не будем гадать. Как бы там ни было, пейзаж преобразится, и людям придется к нему приспосабливаться гораздо быстрей.

Отсюда, с крыши, нам не видно, сколько энергии и других ресурсов требуется нам для того, чтобы сделать нашу жизнь легкой и удобной. Поразительно много! Из всей энергии, произведенной на Земле с начала промышленной революции, половину мы потребили за последние двадцать лет. При этом процветающие страны использовали энергию в несоизмеримо больших количествах, чем остальные; мы относимся к чрезвычайно привилегированной части человечества.

Сегодня среднестатистическому жителю Танзании требуется почти год на то, чтобы произвести такой же объем углекислого газа, какой без усилий вырабатывает европеец каждые два с половиной дня, а американец — каждые двадцать восемь часов. Короче говоря, мы имеем возможность жить так, как живем, потому что расходуем ресурсы в сотни раз быстрее, чем большинство населения Земли. Но наступит такой день (не думайте, что он за горами), когда шесть миллиардов менее обеспеченных граждан захотят получить все то, что получили мы, — и это потребует больших ресурсов, возможно, даже намного больших, чем те, которыми располагает наша планета.

Вполне возможно, что, по иронии судьбы, в нашем вечном стремлении к комфорту и счастью мы создадим мир, лишенный и энергии, и ресурсов. Но это, конечно, будет темой другой книги.