— Какая разница? Дело ведь не в слове, дело в деле. Мы называли эту команду гробокопателями…

Старик поморщился.

— Хотя, надо признать, гробокопатели работали здорово. За полвека они проделали неплохую работу, к тому моменту как моя группа развернула оборудование, нам предоставили около восьми образцов.

— Образцов чего? — осторожно поинтересовался скаут.

Старик не ответил, продолжил рассказ:

— Собственно, никаких трудностей у нас не возникло, после настройки оборудования все восемь объектов были активированы, а дальше был вопрос техники. Семь мальчишек и одна девчонка…

Он вдруг замолчал и стал кусать губы, смотреть в сторону и в потолок. Подбородок у него задергался, а зубы застучали, и вдруг у старика выпала челюсть, и старик неловко ее поймал. Скаут улыбнулся, старик вставил челюсть обратно.

— Они совсем не отличались от остальных, обычные совершенно, обычные дети. Потом… Я не знаю толком, что было потом…

Старик стал смотреть в окно.

— То есть? — спросил скаут. — Вы совсем, значит, не помните…

— Смутно. Знаешь, после того как они появились на свет, нас от них фактически отлучили. Наша миссия была выполнена, дети здоровы, они жили в отдельном блоке… Некоторое время мы еще занимались исследованиями… Синтез, прикладная евгеника, так примерно. Мы пытались сдвинуть химический состав костей и увеличить толщину сухожилий, впрочем, с переменным успехом, суперсолдаты получались не очень, если честно признаться…

— Вы опять отклоняетесь, — терпеливо сказал скаут. — Суперсолдаты, это, конечно, интересно, но…

— Плохо получались суперсолдаты! — провозгласил старик. — То есть совсем плохо, понимаешь? Сделать варана с кевларовой чешуей — сколько угодно, а добавить в костную ткань человека немного развернутого углерода — нет! Извольте–с! Ни черта–с! Плоть, отягощенная разумом, наотрез отказывается принимать любое серьезное вмешательство в изначальный замысел… А вот с этими ребятами…

Старик вдруг перешел на шепот:

— С ними все было по–другому…

Он замолчал и стал изучать устойчивость своей челюсти, тыкая в нее пальцем.

— Потом прилетели они! — сказал он. — Мозгокруты, лучшие специалисты… Там было два лауреата Нобелевской премии и еще целая свора гениев в области психиатрии. Нас, конечно, не ставили в известность, но кое–какие слухи доходили… Говорят, они применяли мощные средства.

Старик выразительно пошевелил бровями.

— Очень мощные. Галлюциногены, в основном, модификаторы восприятия, ретрогипноз, еще какие то практики, вроде как даже оккультные. А эти нобелевские лауреаты прилетали чуть ли не каждую неделю, вертолеты жужжали над головами… А потом началось странное.

— То есть? — спросил скаут.

Он оживился и стал слушать гораздо внимательнее.

— То есть странное, — старик взял штык и стал им крошить резинку. — Некоторые вещи я не мог объяснить никак. И сейчас, по прошествии лет, тоже не могу. Вот так, мастер скаут…

Старик смотрел через стену.

— Однажды зимой нас подняли по тревоге. Это было удивительно, на базе всегда находилось полно военных, но в тот день побеспокоили всех. И ученых, и рабочих, и уборщиков, поваров и тех обеспокоили. Нас посадили в вертолеты. Знаешь, небо буквально почернело от вертолетов — и мы отправились к северу, к тундре. Она оказалась рядом, буквально в двадцати километрах, я не поверил, когда долетели. Мы почти целый день болтались по тундре… то есть над тундрой… Знаешь, в наших вертолетах нет совершенно никакого отопления, я себе пальцы на ногах отморозил… Ослеп почти — целый день смотреть на снег.