Кажется, император так и не понял, какие силы породили грянувшую бурю. Для своего времени и положения он был исключительным человеком, и, однако же, как будто принимал раздиравшие Европу религиозные распри за плоды теологического разномыслия. В тщетных стараниях к примирению он собирал сеймы и советы, где вырабатывались всевозможные формулы и символы веры. Изучающему германскую историю приходится продираться сквозь дебри Нюрнбергского религиозного мира, договоренностей Ратисбонского сейма, Аугсбургского мира и т. п. Мы упомянули о них лишь как о подробностях беспокойной жизни самого могущественного из германских императоров. Вряд ли хоть один из всей плеяды правителей Европы действовал по искреннему побуждению. Глубокая религиозная смута, стремление народа к правде и справедливости, начавшееся распространение знаний становились пешками увлеченных своей хитроумной дипломатией игроков. Король Англии Генрих VIII (начинавший с книги против ереси и получивший за нее от папы титул «Защитника веры»), чтобы убрать свою первую жену ради юной Анны Болейн, а заодно и овладеть богатствами английской церкви, присоединился к компании протестантских государей (1530 г.). Швеция, Дания и Норвегия уже перешли на сторону протестантов.

Религиозная война в Германии началась через несколько месяцев после смерти Мартина Лютера (1546 г.). Не будем вдаваться в подробности военных действий. Саксонская армия протестантов была разгромлена при Лохау. Главного из противников императора, гессенского ландграфа Филиппа, заманили в ловушку. Туркам обещали ежегодную дань, и они отступили. В 1547 г., к великому облегчению императора, умер Франциск I, и все как-то само собой образовалось. Карл предпринимал последние попытки достичь мира там, где было невозможно никакое умиротворение. В Германии опять вспыхнула война, и только поспешное бегство из Инсбрука спасло Карла от плена В 1552 г. договор в Пассау создал новое неустойчивое равновесие…

Таков краткий очерк политической жизни в империи на протяжении тридцати двух лет. Интересно отметить, с какой маниакальной настойчивостью умы европейцев обращались к идее преобладания в Европе. Ни турки, ни французы, ни англичане, ни немцы не проявляли политического интереса к великому американскому континенту и не придавали никакого значения новым морским путям в Азию. А в Америке уже свершались судьбоносные деяния: Кортес с кучкой конкистадоров завоевал для Испании великую неолитическую империю — Мексику; Писарро преодолел Панамский перешеек (1530 г.) и покорил еще одну страну чудес — Перу… Но все это воспринималось не более как дополнительный приток серебра в испанскую казну.

После договора в Пассау у Карла все отчетливее стало проявляться новое настроение. Императорское величие ему вконец надоело. Ощущение невыносимой тщеты всех этих европейских соперничеств овладело им. У него всегда было слабое здоровье, он страдал от подагры. Карл решил отречься от престола и передал суверенные права в Германии своему брату Фердинанду, а в Испании и Нидерландах — сыну Филиппу, после чего удалился в монастырь в Юсте, стоявший среди каштановых лесов на холмах к северу от долины Тахо, где и скончался в 1558 г.

О его отречении много писали в сентиментальном духе: величественный и разочарованный титан удалился от света, чтобы обрести в одиночестве мир с Господом. Но его уход вовсе не был аскетическим отшельничеством — при нем оставалось сто пятьдесят слуг; в роскошных апартаментах недоставало разве что придворной жизни, а Филипп II был послушным сыном, для которого отцовский совет являлся непреложным законом.

Карл потерял интерес к европейским делам, но у него оставались другие, близкие его сердцу желания. Прескотт пишет:

Чуть ли не в ежедневной переписке между Кихадой и Гастелу и государственным секретарем в Вальядолиде не найдется почти ни одного письма, которое так или иначе не отражало бы аппетит императора и его болезни.