И когда Пилат услыхал это слово, он понял, что ему уже нельзя не казнить Иисуса (Ин. X I X, 13). Тогда Пилат вышел к Иудеям, взял воды, вымыл себе руки и сказал: не я виноват в крови этого праведного человека (Мф. X X V I I, 24).

И весь народ закричал: пусть будет кровь его на нас и на детях наших (Мф. X X V I I, 25).

Так что архиереи пересилили (Лк. X X I I I, 23). Тогда Пилат сел на свое судилищное место (Ин. X I X, 13). И велел прежде высечь Иисуса (Мф. X X V I I, 26).

Когда его высекли солдаты, — те, которые секли его, надели ему на голову венок и дали в руки палку, и на спину накинули ему красный плащ, и стали издаваться над ним: они кланялись ему насмех в ноги и говорили: радуйся, царь Иудейский! А то били его по щекам и по голове и плевали ему в лицо (Мф. X X V I I, 28–30).

Архиереи же кричали: распни ero! Наш царь — кесарь! Распни его!

Тогда Пилат приказал распять его (Ин. X I X, 15, 16).

С Иисуса сняли тогда красную одежду, надели на него его платье, и велели ему нести крест на место Голгофу, чтобы там распять его. И он нес крест свой и так пришел на место Голгофу (Мф. X X V I I, 31). И там растянули (распяли) Иисуса на кресте и еще двух других человек: те два были по бокам, а Иисус посередине (Ин. X I X, 18).

Когда распинали Иисуса, он сказал: Отец! Отпусти им: они не знают, что делают.

(Лк. X X I I I, 34).

И когда Иисус уже висел на кресте, народ обступил его и ругался над ним (Лк. X X I I I, 35). Они подходили, кивали ему головами и говорили: ну-ка, ты храм Иерусалимский хотел разрушить и в три дня опять состроить (Мр. X V, 29). Ну-ка, сам выручи себя, сойди-ка со креста! (Мр. X V, 30). И архиереи, пастыри, стояли туг же и подсмеивались над ним и говорили: других спасал, а себя но может спасти (Мр. X V, 31). Вот покажи, что ты Христос: сойди с креста, и тогда мы поверим тебе. Он говорил, что он сын Божий, и говорил, что Бог не оставит его. Что же теперь-то Бог ocтaвил его? И народ, и архиереи, и солдаты ругались над ним, и даже из распятых разбойников с ним один — и тот ругался над ним (Мр. X V, 32).

Один из разбойников, ругаясь, ему говорил: если ты Христос, спаси себя и нас (Лк. X X I I I, 39).

Но другой разбойник услыхал это, и сказал: не боишься ты Бога; сам на кресте — и то ругаешься над невинным (Лк. X X I I I, 40). Мы с тобою за дело казнены, а, этот человек ничего дурного не сделал (Лк. X X I I I, 41).

И, обратившись к Иисусу, сказал ему этот разбойник: Господи, вспомни обо мне в царстве твоем (Лк. X X I I I, 42).

И сказал ему Иисусъ: и сейчас же ты со мною блажен (Лк. X X I I I, 43).

В девятом же часу Иисус, измучившись, громко проговорил: ели, ели, лома сабах! — Это значить: Бог мой, Бог мой! на что ты меня оставил? (Mф. X X V I I, 46).

И когда, услыхали это в народе, то стали говорить и смеяться: Илью пророка зовет! Посмотрим, как Илья придет (Мф. X X V I I, 47, 49).

Потом проговорил Иисус: пить!

И один человек взял губку, обмочил ее в уксусе — тут стояла кадушка — и на камышине подал Иисусу (Ин. X I X, 28, 29).

Иисус пососал губку и сказал громким голосом: Кончено! Отец, в руки твои отдаю дух мой! — И, склонив голову, испустил дух (Ин. X I X, 30; Лк. X X I I I, 46).