Ей было необходимо заставить его хотеть этого так, как она хотела, желать ее так, как желала его она. Необходимо пробраться под маску невозмутимого спокойствия, которую он демонстрировал всему остальному миру, чтобы прикоснуться  к настоящему мужчине-завоевателю, безжалостному требовательному завоевателю, кем он и был по своей природе.

Летиция никогда не думала, что снова сможет ощутить этот восторг, эти острые ощущения. Но Кристиан был здесь, его крепкие, как сталь руки, обнимали ее, его губы были на ее губах, его язык завоевывал ее рот, его большие жесткие ладони скользнули вниз, провакационо переместившись, на ее самое  сокровенное местечко… и все остальное перестало иметь значение.

 Сжав пальцами одной руки ткань его пальто, она другой добралась до пуговиц его рубашки и с пылом, соответствующим его собственному, ответила на поцелуй. Дразня, подстрекая, требуя.

И он ей дал то, чего она так желала, позволил упасть последнему сдерживающему его  бастиону. Летиция даже не заметила, когда они опустились на шелковый ковер, лежащий между диванами.

Кристиан прижал ее к себе. Все мысли улетучились из его головы. Им руководил инстинкт.

Прося о поцелуе, он не ожидал такого взрыва страсти между ними, бушующего огня в его крови, и он не смог противостоять им, отказаться,  не смог даже контролировать ситуацию. Между ними разгорался пожар, от которого не было спасения.

 Она была теплом, зноем, жизнью, которые он искал. Она была страстной необходимостью, яркая, стройная, словно обжигающее пламя, которую он никогда не мог забыть. Но он забыл, как опасно играть с огнем. Бушующее пламя освободилось, и он теперь горел в нем.

Ни одна другая женщина не могла разрушить его контроль,  тем более не могла этого добиться  просто поцеловав его. Единственным утешением было то, что, похоже, она контролировала себя не больше чем он. Летиция хотела его с такой же обжигающей страстью, как и он ее. В этом плане ничего не изменилось.

Кристиан расстегнул последние пуговицы на ее лифе и распахнул его, движением ловких пальцев убрал ткань сорочки, и, наконец, после двенадцати долгих лет, положил свою руку на ее твердую плоть. От этого его прикосновения Летиция выгнулась под ним, протяжно вздохнув.

Одно короткое мгновение он смаковал ощущение ее шелковистой кожи под его ладонью, то как она извивалась под ним, требуя большего, а затем, наклонившись, прикоснулся своими губами к ее губам, почувствовал их вкус.

Кристиан не мог сказать, сколько они уже упиваются этими потрясающими мгновениями, но не сомневался, что недолго; они оба были слишком ненасытны – слишком долго страсть, бушующая в них, не находила выхода – слишком отчаянно они жаждали насладиться друг другом, чтобы медлить, и оба понимали это. Он поднял вверх черные юбки, обнажив ее длинные, такие знакомые ноги цвета слоновой кости, вид которых усилил его боль в области паха, что ему даже не было интересно попробует ли она остановить его.

Летиция расстегнув пуговицы на его бриджах, нашла его напряженную плоть, и его мир перевернулся. Кристиан молчал, закрыв глаза, чувствовал каждое прикосновение ее таких знакомых пальчиков, чувствовал, ее жадные поглаживания не только кожей, но они отдавались и у него в голове; откинув голову назад, он застонал. Услышал ее восхищенный смешок. Это только подхлестнуло его, отдавшись резким, глубоким покалыванием по всему телу. Летиция знала, какой будет его реакция на ее смешок. В этой сфере они всегда боролись за превосходство друг над другом, и все время, как правило, побеждал он. В ее душе было достаточно властности, достаточно страсти, чтобы бросать ему вызов. Она возбуждала его так, как не могла возбудить никакая другая женщина, которыми он обладал когда - либо. Только она.

Даже когда он просунул свое колено между ее сведенными ногами, заставляя ее открыться его рукам и глазам, когда его пальцы погрузились в ее влажный жар, погладили ее, слегка проникли в ее плоть, затем продвинувшись, оказались еще глубже, заставив ее ахнуть и вцепиться в его плечи, отдаться на милость победителя, задержав дыхание, молча, просить у него большего – Кристиан знал, что все это иллюзия.