– Жрать хочу.

Мария Ивановна принесла жареную курицу. В апельсиновом соку. Выпив виски (уже без гримасы отвращения), Смирнов начал есть, держа тушку обеими руками.

Он вгрызался.

Рвал мясо, мотая головой.

Глотал, не прожевав.

Насытившись, выпил еще (с гримасой отвращения) и спросил, уже более чем хмельной:

– А ты откуда знаешь?

"Откуда" у него как бы вынырнуло из воды.

– Саша рассказал. Когда я ему понадобилась...

– Боялся, что я зароюсь в твоей постели и перестану мстить за Юлию?

– Да. Это он придумал историю с моим выходом замуж за Василия Григорьевича. Кстати, у меня большие проблемы с этим человеком. Он, Пашина шестерка, узнал об его исчезновении, и прет теперь, как асфальтовый каток, вернее, дерьмовый каток, руку и сердце требует. Налоговой полицией угрожает. Ему очень просто меня посадить...

– Значит, никакого изнасилования не было, – не слушал Смирнов.

– Да, – не обиделась женщина. – Они просто трахались на твоих глазах. Вспоминали молодость.

– Здорово придумано... Представляю, как она балдела. Уважаю.

Губы Марьи Ивановны тронула улыбка.

– Она же в Сорбонне училась.

– А почему ты мне раньше не сказала? – Смирнов впервые за десять минут посмотрел в глаза женщины. Он никогда не умел смотреть в глаза человека, который может делать гадости...

– Шура запретил. Сказал, что убьет, если я тебе все передам.

Смирнов принялся механически грызть оставшиеся от курицы кости.

– Классно они нас в оборот взяли.

– Да, твоя Джульетта не промах.

– Волчица.

Алкоголь сделал свое дело. Смирнову стало хорошо. Он с удовольствием закурил.

В жизни ничего не изменилось. Она была точно такой же, что и пятнадцать минут назад.

И сам он не изменился.

И Юлия.

И Мария Ивановна.

И сигареты точно такие же.

– Значит, она решила убрать моими руками соперника... – сказал он, затушив окурок в голове Венеры.

– Не совсем так. У нее была проблема Бориса Михайловича, и был ты, был Евнукидзе, был Стылый, был Паша... Короче полный шахматный набор. А Юлия, как ты знаешь, человек масштабный, вот она и придумала комбинацию...

– И стоит на проигрыш... Стоит, потому что не учла твою точеную фигурку.

– Почему же, она брала ее в расчет.

– Как фигуру "Бывший завмаг, восемь классов плюс торговый техникум"?

– Нет, как "королевскую подстилку". Ну, бандитскую, если хочешь.

– А ты ферзь...

Марья Ивановна чуть заметно качнула головой.

"Да, я ферзь. Я – королева".

– Юлия уважает шахматы... – задумался Смирнов, отведя глаза от довольного лица женщины. – Регулярно, правда, не играет, но этюды с заковырками, сложные партии разбирает даже на работе.

– Партия, в которой мы с тобой участвуем, тоже не проста. В ней преследовались, и преследуется многие цели. В частности, – Саша об этом говорил – она рассчитывала в ее продолжение переделать тебя. Переделать так, чтобы ты мог стать сильной ее фигурой, фигурой, способной легко сладить и с Евнукидзе, и с ему подобными. Она любит фигуры.

– Ну-ну. Еще немного и мое чувство к Юлии воскреснет. Похоже, я в ее глазах Джеймс Бонд и Кощей Бессмертный в одном лице.

Евгений Александрович выпил еще. За Джеймса Бонда и Кощея Бессмертного в своем лице.