– А ты?

– Я? Я помогала готовить лапшу.

– Еще что-нибудь расскажи, – счастливо вздыхая, попросила Чжан и снова закрыла глаза. И Цзюнь тихо рассказывала о всяких глупостях, пока дыхание Чжан не сделалось тихим и ровным.

А Цзюнь не могла уснуть. Чжэндэ обмолвился о походе на север, чтобы положить конец набегам монголов под предводительством Даян-хана.

– Возможно, я отправлюсь туда тайно, – сказал он, и эта идея его крайне воодушевила. – Под другим именем… как сейчас на этом рынке! Как тебе нравится имя Жу Шоу?

– Как будет угодно моему императору. Я уверена, это прекрасное имя! – поспешила ответить Шао Цзюнь.

Но Чжэндэ на этом не удовлетворился.

– Мне нужно, чтобы мой маленький котенок Шао Цзюнь побродил вокруг лагеря и послушал, а потом мне рассказал, – заявил Чжэндэ.

И хотя в глазах придворных необходимость отправиться за императором в военный поход ставила ее в более опасное положение по сравнению с наложницей Чжан, Шао Цзюнь не могла избавиться от ощущения, что для нее это благо. Цзюнь не была глупой, но ей была свойственна некоторая наивность, которую она за собой отказывалась признавать. Но, подобно кошке, с которой ее часто сравнивал император, она всегда приземлялась на четыре лапы.

«Восемь тигров» готовили заговор, наложницы плели интриги. Шао Цзюнь не хотелось во всем этом оставлять Чжан одну. Но у нее не было выбора. На этот раз.

Если Сын Неба желает, чтобы она последовала за ним в поход против монгольского хана, она обязана подчиниться.

Глядя на мирно спящую подругу, Шао Цзюнь чувствовала жгучее желание защитить ее.

«Я даю тебе клятву, Чжан, моя лучшая подруга, моя единственная подруга. Если я понадоблюсь тебе, я приду. Где бы я ни была, что бы я ни делала, я приду, чтобы защитить тебя. Ни угрозы, ни приказ императора не смогут меня остановить, если я тебе понадоблюсь.

Так будет всегда».

И Чжан улыбнулась во сне, словно она слышала клятву, которую Шао Цзюнь дала ей в своем сердце.