Мимикрон не ответил. Немного приободрившись, но не особо надеясь на ответ, семинарист спросил:

– Имя-то у тебя есть?

– Егорка, – детский голос прозвучал совершенно неожиданно, и Книжник едва не вскрикнул – будто с ним заговорил камень.

– Егорка? – недоуменно повторил семинарист. Как-то не стыковалось в сознании смешное имя с образом коварного устройства для скрытого нападения.

– Меня так мама звала, – произнес мимикрон совершенно по-детски, и сейчас можно было поверить, что это действительно самый обыкновенный малыш.

– Твоя мама… – Книжник запнулся, дернул плечом, не зная, как продолжить. Действительно, какая может быть «мама» у этой машины для убийств, ловко замаскированной под ребенка?

– Она осталась там, у Поля Смерти, – спокойно сказал мимикрон. – Ее убила Саранча.

– Насекомые?

– Нет. Саранча.

– Не понимаю…

– Они как люди. Как нео. Как шамы. Но на самом деле – Саранча.

– Почему саранча?

– Их много. И они всех убивают на своем пути, – Егорка ловко имитировал даже детскую речь – манера, обороты, мимика. Он снова готов был сбить с толку Книжника, хоть тот и видел, на что способно это существо.

– Маму жалко, – закончил Егорка, и лицо его подернулось рябью, словно он вот-вот заплачет.

– У тебя нет матери, – раздался жесткий голос. Из-за башни вышел Зигфрид, присел на корточки, придерживаясь за орудийный ствол и разглядывая мальчишку. – И не может быть. Ты – мимкрон. Ты понимаешь это?

Внутренне напрягшись, семинарист ждал продолжения. Отчего-то ему казалось, что «разоблаченное» маленькое существо сейчас по-змеиному зашипит, выпустит когти, обнажит зубы и бросится на обидчика. Вместо этого Егорка совершенно естественно пожал плечами:

– Понимаю, конечно. Но она – мама. Она любила меня.

– Откуда у тебя взялась мама?

– Нашла меня в развалинах. Меня тогда хищный мут повредил, а она выходила, как родного.

– А она знала, кто ты на самом деле? – с каким-то дикарским любопытством спросил Зигфрид, будто ему нравилось бередить чужую рану и слушать стон боли.

Егорка задумался и смешно потряс головой:

– Нет. Не думаю. Я ведь совсем как ребенок. Она тоже так думала. Ну, что я маленький и просто потерялся. Вот и подобрала меня.

– А ты и воспользовался, да? – недобро поинтересовался Зигфрид. – Она тебя, небось пригрела, кормила?

– Я придал ее жизни смысл, – неожиданно серьезным тоном произнес мимикрон. В этот момент детская сущность на миг слетела с него, обнажив жутковатую начинку. – Она все равно скоро умерла бы от голода и болезней. Но почти год она была счастлива.

– Ну-ну, – неприязненно произнес вест. – Счастлива, говоришь?..

И Книжник вдруг вспомнил о давней вражде между вестами и кио. Мимикрон – не совсем кио, но, видимо, вызывал у воина какие-то неприятные ассоциации. При этом Тридцать Третий его не раздражал вовсе. Черт его поймешь, этого Зигфрида, – вроде суровый воин с ледяным сердцем и холодным рассудком, но иногда проявляет себя с совершенно неожиданной стороны.

Поезд качнуло на очередном повороте, орудийная башня чуть повела пушкой из стороны в сторону.

– Пора бы повернуть на Москву, – заметил Книжник. – Думаю, Поле Смерти мы давно объехали. Надо только ветку подходящую найти.

– Найдем, – прищурившись, сказал Зигфрид.